Валерий Попенченко - страница 14

— Нет, не ошибся. Ты прав, — как всегда искренне ответил Попенченко. — Я смотрел на него и думал: а если бы я, советский боксер, послал бы вызов профессионалу? Нет, конечно, не для собственной рекламы. Просто для товарищеской встречи. Но сегодняшний разговор все поставил на свои места. Начнем с того, что наша Федерация никогда бы на это не пошла, но это официальный момент. А не официальных несколько. Прежде всего то, что я молод, а он в летах. Я бы не мог дать ему жесткий бой. Пусть профессионалы убивают друг друга, это их работа, я склеен из другого теста. Прежде всего я советский человек. Не смог бы. И он никогда бы не согласился выйти на ринг со мной, даже будь он моложе. Что для него означало бы поражение? Самоубийство и все. Его хорьки даже халата на нем не оставили бы. Все пошло бы на уплату долгов по контракту.

— Может быть, и чечетку бить он не умеет, — невесело усмехнулся Валерий, — на что он стал бы существовать? Так что разговоры о Робинсонах сегодня закончены. Не возражаешь?

Я не возражал. Тем более, что мы не могли предположить, что бой с Робинсоном, конечно, не с Рэем, а молодым, сильным негром, стремящимся на профессиональный ринг, был у Попенченко еще впереди…

Воспоминания… Воспоминания, связанные с Попенченко и Кусикьянцем. Я намеренно и справедливо ставлю эти фамилии рядом. Многое уже подробно рассказано, особенно о наиболее ярких страницах их спортивной биографии.

Но этапы этого восхождения следует, на мой взгляд, очень кратко перечислить. Хотя бы главные.

По-разному складывается судьба большого мастера. Стечение обстоятельств, подчас даже счастливый случай — и вчера еще совсем безвестный боксер становится кумиром публики и «звездой» ринга. Вряд ли надеялся молодой перворазрядник Владимир Сафронов общим рейсом из Мельбурна вернуться заслуженным мастером спорта.

Мало кто даже из известных тренеров надеялся на юного Владимира Енгибаряна перед чемпионатом Европы 1953 года в период расцвета силового бокса. Сам же боксер яркой индивидуальности, первый представитель нового, игрового направления, вынужден был пойти компромисс, на «маневр», ценой синяков и шишек, полученных в силовой рубке, чтобы пробить себе дорогу в Варшаву. А там его ждал небывалый триумф — золотой пояс чемпиона и, к удивлению тренеров сборной, — специальный приз за лучшую технику и тактику…

Попенченко не шел на компромисс, на «маневр», дабы пасть на чемпионат Европы в Москву. Не было у него особых льготных условий, чтобы, минуя отборочный турнир, получить «визу» в Лужники. В марте, пройдя через горнило жесткого турнира претендентов, Валерий воевал право на поездку в Москву. Он был единственным из всех чемпионов того года, кто на ринге подтвердил свое право сильнейшего.

На последней прикидке с Алексеем Киселевым в родном зале «Динамо» он, пожалуй, волновался больше, чем и первом бою с итальянцем Мурру, не говоря уже о бое с опытным югославом Яковлевичем. Один Кусикьянц внешне был спокоен, даже слишком спокоен, и это передалось его ученику.

«Соберись, Валера! Работай на контратаках, опережай его, чаще меняй стойку, не забывай, — он левша!»

Первый раунд Киселев провел жестко, часто пуская в ход свою коронную левую. Терять ему было нечего. У него был один-единственный шанс стать первым номером во втором среднем весе — это поймать на удар, послать Валерия в нокдаун.

В перерыве Кусикьянц шептал, улыбаясь: «Молодец, задачу выполнил хорошо. Главное, не горячись, в ближнем бою в клинч не входи, можешь рассечь бровь. Работай только на средней дистанции. Вспомни Киев. Но и не забывай Леселидзе!.. Ясно?»

Валерий молча кивнул головой. Ему все было предельно ясно. Он помнил прошлогодний майский финал с Киселевым, бой был остановлен в первом раунде, за явным преимуществом. Это был двойной праздник, он сделал хороший подарок своим друзьям и болельщикам в День пограничника. Помнил он и печальный урок спарринга в Леселидзе, когда один-единственный пропущенный сильный удар Феофанова склонил чашу весов не в его пользу и лишил его права поездки в Белград. Не было тогда рядом Григория Филипповича…