Валерий Попенченко - страница 16
— Ну, тогда надо выигрывать. Притом где-где, а уж в Москве-то просто стыдно будет проиграть. Ведь через год уже Токио…
Он отвернулся к окну и задумчиво начал рассматривать подмосковный пейзаж.
Деревья, дорожные знаки, столбы — все мелькало и таяло, растворялось в вечерней дымке далекого горизонта…
Люблю Подмосковье. Лучше в мире нет мест. Все до боли знакомо. Ведь мое детство прошло в Немчиновке. Хоть и живу в Ленинграде, а сердце мое все же осталось здесь… Помню, под Немчиновкой после войны колоски на полях собирали. Трудное было время…
Мы помолчали, думая каждый о своем.
Жаль, Валасек не приедет, — глухо проронил Валерий, нарушив молчание. — Говорят, вечернюю школу заканчивает. Хочет в советский вуз поступать учиться.
По-русски он отлично говорит.
Я промолчал, не стал поддерживать этот разговор, Тадеуш Валасек — это было тогда больное место Валерия, не стоило бередить старые раны воспоминаниями.
Всю дорогу в Новогорск не стихали задорные песни, они бодрили, поднимали настроение, звали на бой. Пели все — тренеры, и боксеры…
Свою победную партию наконец-то исполнил солист Попенченко, он позже остальных участников большой Московской премьеры в Лужниках вышел на сцену.
Эта «песня» буквально потрясла всех, кто был во Дворце спорта 2 июня 1963 года. Первый раунд финала стал и последним.
После двух молниеносных нокдаунов, полученных румыном Ионом Моней, в состоянии «грогги» оказались не только зрители, но и судьи, а рефери настолько растерялся, что после третьего нокдауна даже не открыл счет, расталкивая боксеров по разным углам. Все были ошеломлены. Зажегся, потом снова потух свет. Удар гонга вывел зал из состояния оцепенения. В шуме и реве потонул голос судьи-информатора, возвещавшего о рождении нового чемпиона Европы. Комсорг сборной Валерий Попенченко принес команде шестую золотую медаль…
Одержав новую победу, Валерий вновь с благодарностью подумал о своем тренере.
Природа наделила Кусикьянца даром, талантом педагога. Он был строг, порой грубоват, но мягок и добр по существу; характер ершистый, задиристый, с южным темпераментом, душа впечатлительная, эмоциональная, легко ранимая. Он мог дать волю своим страстям, но мог и вовремя собраться и подавить эмоции, ни одним мускулом не выдать свои переживания и тревоги. В такие моменты это был холодный, умный расчетливый стратег и тактик, умеющий видеть и подмечать то, чего не видели другие. Он всегда был тонким психологом, улавливающим малейшие нюансы в поведении и настроении своих учеников. О своих учениках и их противниках он знал буквально все, сам же оставался подчас загадкой для них. Он умел создавать рабочее настроение на тренировках и поднимать высокий душевный настрой во время боя, не давя своим авторитетом, не поучая, не сюсюкая. Всегда знал, чего хотел, и говорил то, что думал, хотя это и не всегда нравилось другим. Он был скуп на похвалу, и даже любимое словечко «трепач» звучало у него как-то миролюбиво, с оттенком одобрения. Учил самостоятельно мыслить, давать правильную оценку своим действиям и поступкам не только на ринге, но и в жизни.
Будучи тонким ценителем искусства, он очень любил музыку, живопись, балет. Это помогало ему прививать хороший вкус своим питомцам, причем незаметно и ненавязчиво. К боксу он относился как к искусству, которое не терпит дилетантства и фальши. Он долго и терпеливо возился с каждым учеником, когда у того что-либо не ладилось. Умел вовремя найти и положить один-единственный нужный мазок, «чуть-чуть» подправить боксера — и, глядишь, у него уже пошло и ему кажется, что он сам «нашел себя», отработал нужный прием. «Там, где начинается «чуть-чуть», начинается настоящее искусство», — часто повторял он в таких случаях слова Ильи Ефимовича Репина.
Он учил других и учился сам. Ценил и уважал профессора Градополова и «панашу» Штамма. Они были для него «патриархами» советского и польского бокса. Заявление Штамма корреспондентам после финального матча на Кубок Европы он написал на самодельном плакате, который вывесил на видное место в спортзале.
«На мой взгляд, советские боксеры побеждают прежде всего потому, что каждый бой для них — подлинное творчество. Для советских мастеров ринга бокс — величайшее искусство». Здесь же после долгожданной победы Валерия над Тадеушем Валасеком он соорудил большой фотостенд, где любовно наклеил новые, а также старые снимки первого дебюта 1957 года и как «историческую» дату вывел: «26 января 1964 года — день первой победы над Тадеушем Валасеком». А ниже поместил оценку врача польской команды: «Такой бокс, какой показали Попенченко и Валасек, никогда не повредит».