Валленштейн - страница 18
. Не так ли, синьора? Однако, возникает вопрос: чья же вы дочь, и кто ваш достойный отец? Говорят, вы по примеру благочестивых дочерей Лота[25] имели и с отцом кровосмесительную связь. Так кто же он?
— Ты многое пронюхал, вонючий иезуит, но этого никогда не узнаешь. Клянусь прекрасным Люцифером! — оскалила красивый рот куртизанка, выставив над грязной водой только голову со слипшимися чёрными волосами. Она громко захохотала, извергла грязные ругательства и богохульства вперемешку со страшными проклятиями.
— Об этом могла бы поведать Луиза ди Каприо, ваша сводная сестра, которую ты зарезала из-за наследства, а также твоя мать Элиза Верди. Насколько мне известно, она была дочерью захудалого флорентийского нобиля[26] Джеронимо ди Каприо и поспешила выйти замуж за богатого венецианского негоцианта Джованни Верди, и сразу же снюхалась с епископом Барберци. Мессира Джованни Верди очень скоро по надуманному предлогу отправили на костёр, а большая часть конфискованного имущества досталась епископу Барберци, но кое-что перепало и Элизе Верди за своевременный донос. Теперь епископу представится возможность провести допрос собственной дочери в застенках инквизиции в присутствии самого кардинала Людовици. Однако трибуналу святой инквизиции на этот раз не поможет мастерство мессира Верди, — при этих словах иезуит улыбнулся, — жаль, он был искусным палачом.
Лицо куртизанки заметно побледнело. Она резко повернулась к стоящим на краю купальни мужчинам и крикнула: — Будьте вы все прокляты, пусть кровь Козимо падёт на вас и на всё ваше проклятое потомство! Запомни, злодей, — обратилась она к барону, — ты сгниёшь в рабстве на галерах, а ты, — впилась она взглядом в Валленштейна, — ты не уйдёшь от кровавого возмездия, рано или поздно тебя настигнет смертельный удар клинка. Тебя убьют, как бешеную собаку в собственном доме, когда меньше всего ты будешь ожидать этого! — Помедлив, она перевела полные ненависти глаза на иезуита: — Надеюсь, тебя, подлый святоша, отравят или удавят свои же сообщники. Ради такого случая я не пожалею своей крови, чтобы принести её в жертву прекрасному Люциферу! — После этих слов она обернулась и, глядя на застывшее в странном оскале лицо брата, прошептала: — Я иду, милый Козимо, я навсегда остаюсь с тобой. Надеюсь, властелин преисподней примет наши души. — С этими словами куртизанка с какой-то сладострастной улыбкой одним движением кинжала перерезала себе глотку.
— Благодарю вас, — обращаясь к сопернику, пробормотал Валленштейн посеревшими губами. Из раны на его ноге сочилась кровь, и он, взглянув на неё, недовольно поморщился.
Барон швырнул ему свой роскошный носовой платок, чтобы тот перевязал рану.
— Рана пустяковая, но кровь следует остановить, — заметил со знанием дела Хильденбрандт, уже несколько месяцев изучавший медицину в падуанском университете. — И вообще пора уходить, здесь нам уже нечего делать.
— Пожалуй, ты прав, сын мой, — проговорил задумчиво Муцио Вителески. — Действительно, пора уходить из этого сатанинского вертепа, но прежде рыцарю необходимо одеться, — добавил он, окидывая критическим взглядом обнажённую фигуру Валленштейна.
Они втроём прошли в роскошную спальню, где по всему полу была разбросана одежда рыцаря. Он перевязал платком рану и быстро оделся. Однако, без привычной шпаги на левом боку он чувствовал себя нагим и каким-то беспомощным.
Барон, понимающе улыбнувшись, протянул ему заряженный пистолет и один из своих кинжалов.
— Твоя шпага осталась на дне сточной канавы, в которую превратилась купальня. Я лично туда бы ни за что не полез.
— Это под силу только какому-нибудь каннибалу или вампиру, — подтвердил Валленштейн и, не удержавшись, спросил: — Как вы здесь очутились и, главное, — так вовремя? Я уже потерял надежду выбраться живым из этого дьявольского места.
Барон ухмыльнулся и, взглянув на хранящего ледяное спокойствие патера Вителески, поколебавшись, сказал:
— Помнишь отпущенного мною под честное слово разбойника? Разумеется, я не поверил ни единому его слову и послал своих самых надёжных людей проследить за ним. Он и привёл меня к падуанскому палачу, а тот, в свою очередь, — сюда. Однако из-за благочестивых отцов-иезуитов я прибыл сюда с опозданием. Впрочем, тебе всё гораздо лучше объяснит патер Вителески.