Вам вреден кокаин, мистер Холмс - страница 38

Найти флаконы с кокаином не составило труда. Холмс захватил с собой в Вену огромное количество наркотика. Извлекая бутылочки из саквояжа, я подивился, что по дороге не слышал звона; оказывается, Холмс завернул их в кусок черного бархата, которым обычно обертывал скрипку Страдивари, прежде чем положить ее в футляр. Не пытаясь даже признаться самому себе в том, как больно мне видеть, для какой цели он использовал благородную ткань, я продолжал извлекать один за другим сосуды со смертоносным содержимым и передавать их доктору Фрейду. К тому времени он ловко обыскал карманы одежды спящего, а также его пальто, где обнаружил еще два флакона.

— Ну вот, я думаю, все, — сказал он.

— Не слишком-то обольщайтесь, — предостерег я. — Вы имеете дело с необычным пациентом. — Фрейд пожал плечами. Я откупорил один флакон, смочил кончик пальца бесцветной жидкостью и попробовал на язык.

— Вода!

— Неужели? — Фрейд исследовал содержимое другого флакона и посмотрел на меня в изумлении. Холмс в тяжелом сне заворочался у нас за спиной. — Где же он его прячет?

Мы отчаянно ломали себе голову, спящий мог вот-вот проснуться, тогда бы нам пришлось действительно тяжко. То, что мы искали, было где-то у нас под носом. Вытряхнув все из саквояжа на роскошный восточный ковер, мы еще раз изучили скромные пожитки, захваченные Холмсом из Лондона. Осмотр белья ничего не дал. То же самое можно сказать и о гриме, а также обо всех остальных частях его маскарада. Оставалась еще горсть английского серебра, необмененных банкнот и знакомых мне трубок. Все эти трубки — вересковая, глиняная и длинная из вишни — были мне хорошо знакомы. Насколько я знал, они не могли служить тайником. Оставалась еще одна большая трубка из горлянки, которую мне раньше не приходилось видеть. Взяв ее, я удивился, почувствовав, что она тяжелее, чем казалась.

— Взгляните-ка сюда, — я снял пеньковый верх и перевернул ее. Выпала маленькая бутылочка.

— Я начинаю понимать, что вы имели в виду, — признался врач. — Но где еще он мог спрятать их? Трубок-то больше нет.

Мы пристально посмотрели друг на друга, стоя над пустым саквояжем, и вдруг одновременно потянулись к нему. Фрейд, однако, догадался чуть раньше меня. Он взял саквояж и взвесил в руке, покачав головой.

— Тяжеловат, — пробормотал он, передавая саквояж мне. Я сунул руку внутрь и постучал по дну. Звук был глухим и гулким. — Двойное дно! — воскликнул я и попытался вытащить его. Через несколько мгновений мы увидели заботливо упакованный и переложенный газетными страницами с объявлениями о розыске пропавших родственников настоящий склад склянок с кокаином, а также шприц в маленькой черной шкатулке на красном бархате.

Ни слова не говоря мы изъяли все запасы, включая пузырьки с водой, поставили на место второе дно и вместе спустились вниз. Фрейд проводил меня в умывальную на первом этаже, и там мы вылили в раковину все, что нашли. Потом он положил шприц в карман и отвел меня на кухню, где служанка по имени Паула вернула мне Тоби, и я поехал в гостиницу к профессору Мориарти.

Здесь я должен ненадолго прервать рассказ, чтобы описать город, в котором мне суждено было оказаться и где я провел некоторое время.

В 1891 году Вена была столицей империи в последние десятилетия ее расцвета. Город совершенно не походил на Лондон тех дней, как океан не похож на пустыню. Лондон, обычно влажный, туманный, зловонный и большей частью населенный людьми, говорящими на одном языке, не шел ни в какое сравнение с солнечной и декаденствующей столицей империи Габсбургов. Ее обитатели общались на смеси четырех языков, происходивших, как и они сами, из разных уголков Австро-Венгрии. Хотя каждый из народов и стремился жить отдельно в своем районе города, большей частью кварталы накладывались один на другой. В то время как словацкие уличные торговцы расхваливали на все лады свой товар, главным образом ручную резьбу, перед разодетыми домохозяйками, рота боснийских пехотинцев маршировала, направляясь к Пратеру на смотр императорских войск, а продавцы лимонов из Черногории, точильщики из Сербии, тирольцы, моравцы, хорваты, евреи, венгры и чехи спешили по своим каждодневным делам.