Вампир - страница 14

Это был маленький, тщедушный и противный человечек: узкий, затянутый в черный сюртук, он имел что-то ехидное в своей походке и злое, дикое, сварливое во взгляде. Впечатление на меня он произвел отталкивающее. Но все-таки я видел, что он сильно страдал, и должен был ему помочь.

Когда мы уселись, он тихим голосом, почти шепотом, стал рассказывать то, что я слышал накануне.

— Так, значит, ваша жена безжалостно вас покинула? Она оставила семейный очаг, не позаботившись о дочери?

Он наклонил голову.

— И не приезжала повидаться со своей дочерью?

— Никогда.

Я уловил в нем затруднение; мне показалось, что он лжет.

Задав несколько вопросов медицинского характера, я узнал средства, рекомендованные врачами. Диагноз колебался, как и всегда в неопределенных случаях; однако, я понял, что все возможные средства были испробованы.

— Идем! — сказал я ему.

Он рванулся с места, будто желая броситься в мои объятия. Мы вышли. Его карета стояла у подъезда, но, так как он жил близко, я предложил ему идти пешком.

Ливрейный лакей отворил нам калитку. Это было немного странно для маленького городка. Парк, окружавший его дом, поражал богатством зелени. Перед дверью дома я остановился, наклонясь к Ламберту:

— Одно слово. Говорит ли с вами ваша дочь о матери?

Он отвечал ворчливо:

— С какой же стати, если она ее не видела?

— Что вы сказали ей о своем одиночестве?

— Сказал, что эта женщина умерла.

Он произнес слова «эта женщина» с такой злобной неприязнью, что мне стало жутко. Он имел вид покинутого, обманутого мужа. Мог ли я его подозревать в преступлении? Мать, бросившая на произвол судьбы своего ребенка, заслуживает меньше сострадания, чем падшая женщина.

Христос такую не приподнял бы с земли, как грешницу.

Не стану распространяться об отделке комнат; все было прихотливо и дорого, но совершенно лишено всякого вкуса.

В комнате, обитой белыми обоями, в устроенном заботливо уютном гнездышке, какое только мог вообразить избалованный вкус парижанина, бледная молодая девушка с темными волосами сидела, откинувшись назад, на высоком стуле. Ее глаза были закрыты, она казалась спящей, ничего не слышащей. Освещение комнаты было редкостное, великолепное, воздух чистейший, но в ней недоставало того, что дает жизнь: ласки, счастья.

Ламберт наклонился к дочери и тихо позвал ее:

— Мария!

Она спокойно открыла глаза и улыбнулась отцу слабой улыбкой умирающей. Отец взял ее бескровную руку и поднес к своим губам.

— Это… друг, который хочет говорить с тобой… он человек ученый, очень ученый!

Мария взглянула на меня чудесными, глубокими голубыми глазами, но странными до сердечного ужаса: это были глаза слепой, с пустым безразличным взглядом, хотя она прекрасно видела.

— Садитесь, пожалуйста! — пригласила она меня.

Ее голос также поразил меня: он был таким же пустым, лишенным звучности.

Я сел и взял ее руку. И вновь у меня возникло странное впечатление, что существо, находящееся передо мной, есть только оболочка, пустая раковина, сверток без содержимого.

Самое внимательное исследование не показало мне никакой аномалии в организме, ни одного симптома, сопровождающего анемию или сухотку. Состояние ее легких опровергало всякое предположение о чахотке. Больная не жаловалась ни на одно болезненное ощущение и лишь сказала мне:

— О! Я знаю, что вы хотите узнать… Но у меня ничего не болит. Недостает мне лишь жизни!

Жизни! да, она была права: именно этой невыразимой силы, невидимой, но реальной, этой мощной волны жизни, неведомо откуда приходящей, недоставало в этом нормальном организме.

Она мне объяснила, что, будучи маленькой, она чувствовала себя гораздо более крепкой; но далее, с каждым годом, силы ее все более и более слабели, резерв истощался, не имея нового притока.

— Что вы хотите, — добавила она, — при рождении во мне было мало жизненной силы, — вот и все.

Она говорила это безропотно, своим пустым голосом, лаская меня своим пустым, безжизненным взором.

Жизни! жизни! Но как открыть этот неисчерпаемый резервуар природы, чтобы взять хоть одну каплю, нужную для оживления этого нежного с издании? Несчастный, тупой врач, что ты сделаешь с твоим многолетним запасом знаний, всегда бессильных! Ты выдумал перегонку крови, и ты гордился! Но кровь дает лишь пищу для жизни, а не создает саму жизнь!