Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков - страница 47

Повторяем, этот отрывок скальда Вальгарда есть единственный скандинавский памятник XI века, в котором встречается имя Вэрингов. Немало драгоценных для историка перлов северной поэзии рассыпано на страницах Стурлесоновой прозы; но это, очевидно, самый драгоценный из них. Ни в одном из многочисленных отрывков, принадлежащих прочим скальдам XI столетия, мы не встречаем имени Вэрингов; мы встречаем его только один раз, и здесь оно не означает Гаральда и его спутников. Этим осуждена сага и оправдана история, оправданы современные византийские источники, Пселл и Атталиота, оправдан Иоанн Скилица. Как объяснить, что сага, составленная в XIII веке, видит свет только в своем окне, не хочет знать других [287] Вэрингов — Варягов, кроме своих любезных Исландцев и Норвежцев, — это другой вопрос, к которому мы сейчас обратимся.

Теперь мы можем сказать, что Вэрингами, защищавшими Михаила V-го, были Русские, а норвежский принц был в толпе, которая ломилась во дворец. Последуем за ним далее: двумя скальдами засвидетельствовано участие Гаральда в ослеплении императора, которым может быть только Михаил V. Следовательно, мы должны представлять себе, что Гаральд и его товарищи не удовлетворились разграблением дворца, мы должны думать, что он был в числе тех «стратиотов», о которых говорит Пселл, которые отправились ночью с 20-го на 21-е апреля в Студийский монастырь, где нашел себе убежище низверженный император. Пселл, очень подробно и наглядно описывающий сцену ослепления, при которой он имел мужество присутствовать (р. 100), не отмечает на сей раз /450/ внешних признаков, по которым можно было бы определить национальность людей, исполнивших при ослеплении малопочетную должность палачей. Это просто были «люди жестокие и смелые». Но если бы захотели точнее определить степень участия Гаральда в кровавой расправе с императором, то нам следует, прежде всего, устранить предположение, что норвежский принц был здесь распорядителем и раздавал приказания. У Пселла (р. 101) указано, что распоряжение об ослеплении вышло от лиц, приближенных к царице Феодоре. А у Кедрина — Скилицы (II, р. 540) и также в кратком каталоге византийских императоров, приписываемом Кодину (Excerpta de antiquitatibus Constantinopolitan., p. 156), сохранилось и название того греческого сановника, который был главным действующим лицом при сцене ослепления; это был городской эпарх Никифор Капанер или Капаней (παρὰ τοῦ λαοῦ καταχθείς-ἐτυϕλώθη παρὰ Νικηϕόρου ἐπάρχου τοῦ Χαπάνεως. Codin.). Но ничто не мешает нам думать, что Гаральд находился в толпе, которая вытащила Михаила Калафата из храма и всячески издевалась над низверженным императором, а потом присутствовала при ослеплении.

Так соглашаются византийские известия, подкрепляемые арабскими и русскими, с современными песнями скальдов. [288]

Обращаемся теперь к объяснению того, каким путем сага разошлась со своим главным авторитетом. Мы думаем, что это объяснение очень легко. Припомним выражения, которыми древнейшие исландские саги обозначают службу Нордманнов в Миклагарде и в Гардарике. «Он прибыл в Гардарику, сделался там наемником и был с Вэрингами» (Heidharvigasaga). Припомним, что в Виго-Стировой саге Нордманны хотя также служили в тех или других Вэрингах, но часто отличались от них (см. выше, стр. 193). И Гаральд был Вэрингом, пока он состоял в русском военном корпусе. В 1034 году, во Фракисийской теме, он был Вэрингом. Если уж особенно нужно будет спасать честь саги, то можно думать, что и в 1042 году он продолжал быть Вэрингом, то есть, он был в числе тех «Тавроскифов-наемников», которые прямо отложились от императора и потом вместе с толпою штурмовали дворец, хотя, по нашему мнению, в таком предположении нет необходимости. Одним словом, мы хотим сказать, что не только у Вальгарда, но и у других /451/ скальдов слово Вэринги, вероятно, встречалось, но только в таком смысле, что оно не было прямо и исключительно относимо к Гаральду и его спутникам. Для составителя саги было не только легко, но даже извинительно не понять довольно темных выражений и намеков родной поэзии и несколько увлечься патриотизмом. Сага приняла малую часть за все целое, или, лучше сказать, наоборот: целое Вэринги = Варяги — в глазах ее уравнялось с малой долей варяжского отряда.