Вечная Война: Окольный путь - страница 56

Генерал не ответил, он только взмахнул рукой и издал звук, похожий на очень низкое жужжание; слуга воспринял это, как утверждение, и спешно удалился.

Клент остался лежать в постели. Чувствовал он себя намного хуже, чем выглядел: его мутило, в голове кто-то словно стучал по наковальне. Но больше всего его мучила ужасная боль от удара мечом, удара, который нанесли ему пятнадцать лет назад, удара который отнял у него левый глаз… в тот самый ветреный день… когда он, Тафгнер и Готи сражались под одним знаменем…

Подоспевшие слуги не дали генералу преддаться воспоминаниям.

— Доброе утро, господин, — учтиво произнес один из них. Его звали Тамп, шестнадцатилетний юноша с широкой улыбкой, которая никогда не сходила с его лица, светлыми волосами и очень мягким голосом. Нередко он развлекал знатных вельмож и барышень, гостивших в замке Клента, своим пением и трюками.

Второй же — Нилед, был на два года старше своего приятеля, и был полной его противоположностью. Он постоянно ходил с опущенной головой, а когда разговаривал с кем-то, особенно если это был человек высокого происхождения, голос бедняги дрожал и ломался так, что невозможно было разобрать ни единого его слова.

Они принесли одеяния для генерала. Сегодня он будет говорить со всеми генералами короля, но уже не как один из них, а как их главнокомандующий. Поэтому он должен выглядеть подобающе.

Начищенный до блеска панцирь, одетый поверх бархатных нарядов — Тамп и Нилед чуть не надорвались, обволакивая могучий торс генерала в его броню. На руки и ноги генерала надели специально подогнанные для него серебристые латы — лучшие кузнецы королевства сделали их так, чтобы они ничуть не сковывали его движений.

За поясом у генерала висел «Тесак». Поговаривали, что этот меч так много раз «испивал» человеческой крови, что она начала ему нравиться, и если долго не утолять его «жажду», то он высосет всю кровь из своего владельца. Кленту эта история нравилась.

Генерал остался удовлетворен доспехами, и велел сохранить их для похода.

Покончив с утомительным процессом облачения в наряды, Клента препроводили в небольшую комнатку, где его ждали две прелестные молодые девушки; в отличие от большинства слуг они были нарядно одеты и выглядели очень ухожено: красивые прически, радостные молодые лица, дешевые, но все же не безвкусные украшения.

Девушки вежливо поклонились, немного согнув колени, и бросились к генералу, ухватив его за обе руки и усадив в мягкое кресло перед большим зеркалом.

В этой комнате не было ни одного окна, поэтому здесь день и ночь горели множество свечей. Здесь генералу придавали должный его статусу вид. Две служанки причесывали его поредевшие седые волосы в тех местах, где они еще остались. Разглаживали его кожу, втирая в нее травяные мази и присыпая сверху легким слоем пудры, чтобы скрыть болезненный желтый оттенок на лице. Чистили ему ногти и душили его лучшими парфюмами.

Единственной заботой Хариши и Нитасы было придать генералу Кленту наилучший вид.

Однако ему самому за все эти годы это осточертело настолько, что он был готов сорвать с себя лицо и закопать в землю, если бы после этого весь этот ужас прекратился. Но генерал Клент был военным советником короля, он выдал за него свою сестру, — так как отец их погиб задолго до этого, — а теперь он — главнокомандующий королевской армии! Такой статус требует от хозяина выглядеть подобающе.

Смирившись со своей участью, Клент отправился в столовую, где его ждали зажаренная перепелка, несколько сваренных яиц, салат из винограда, сладких персиков и кисловатой травы хэжер. И, конечно же, любимейшее блюдо генерала — большой бокал крепкого вина; ни одна его трапеза не обходилась без него. Вино-то действительно может притупить боль, не то что эти бесполезные отвары Царинта. Этот старик не сможет вылечить даже сопливую курицу, что уж говорить об этом. Клент схватился рукой за мертвый глаз и нащупал пальцами след, который оставил после себя меч. Шрам сегодня разболелся не на шутку.

Три повара корпели над завтраком для генерала с самого утра, но он съел его с таким же лицом, с каким мог бы съесть пучок сухой соломы. Опустошив чашу вина, он вяло встал из-за стола и жестом подозвал к себе Энхигеля.