Ведьма Востока - страница 8

— Зачем вы явились?

Мария невольно вздёрнула брови вверх, услышав подобную дерзость. Она, не ответив, прошла послу за спину и села на его место. Это заставило того покраснеть от гнева.

— Посол, Ваш турман не доволен Вашей работой. Перед тем как я уехала, он просил меня передать Вам, что если Вы и впредь будете молчать или писать лживые отчёты, то Вы окажетесь вне милости. И мы оба знаем, чем это грозит.

— Вы лжёте.

Мария прикусила губу, услышав нескрываемое презрение в его голосе. Луам уже было собирался начать свою тираду о том, что бы посол не забывался и разговаривал уважительно с госпожой, но царица его остановила одним движением руки.

— Наш Светлейший государь не мог доверить это дело… женщине, — последнее слово он будто прожевал, настолько неприятно ему было произносить его. Так как ответа на это не последовало, и Мария сохраняла каменное лицо, посол развернулся к ней спиной. Как только он подошёл к стене его рукав к каменной поверхности пригвоздил кинжал. Генерал теперь побледнел от страха и обернулся. Маруся стояла у трона. Её рука опускалась после броска. Глаза сверкали.

— Вы кажется не поняли, посол, — зловеще произнесла она. От такого голоса по коже Хаджафа пробежали мурашки. Императрица медленно начала подходить к нему. Гордо подняв голову и смотря на генерала в упор. Ямлезец вжался в стенку, когда девушка подошла к нему, высунув из сапога второй кинжал.

— Учтите, генерал, — глухо произнесла она, гневно смотря на него. — Жизнь коротка и полна сюрпризов. Смотрите, чтобы одним из них не стала смерть от моей руки. Ваш турман дол мне волю делать с Вами всё, что мне заблагорассудится. И он не будет против, если из-за Вашей же дерзости, беспардонности, лжи и тщеславия, Вы вернётесь домой либо без ушей, — она указала кинжалом на упомянутую часть тела. — Либо без головы. И я не побрезгую этим, а потом распишу Адилю все Ваши художества на посте посла Ямлеза. Мой свояк меня поймёт.

Пронизывающий холодный взор императрицы, заставил Хаджафа почувствовать себя впервые в жизни беззащитным и слабым. Невольно он начинал бояться царицу и даже немного уважать, хотя и понимал, что такого унижения он не смоет с себя никогда.

— Д-д-да, г-госпожа, — еле выговорил он. Мария, снова смерив его тем же взглядом, выткнула из стены свой кинжал, убрала оба клинка себе в сапоги и, сделав знак обенцам следовать за ней, вышла из зала с гордо поднятой головой.

«Октябрь уж наступил — уж роща отряхает

Последние листы с нагих своих ветвей;

Дохнул осенний хлад — дорога промерзает,

Журча, еще бежит за мельницу ручей,

Но пруд уже застыл…»

Мария с замиранием сердца смотрела на открывшуюся ей картину, вспоминая стихи незабвенного русского поэта, А. С. Пушкина. Белоснежную столицу с голубым небом над ней окружал сплошной золотой цвет: поля, отдавшие урожай жителям города, деревья — берёзки, создававшие собой ограду от леса сердцу государства. Золотые купола сверкали под лучами утреннего солнца. Промёрзлая земля под копытами коней создавала впечатление того, что они ехали по асфальту. Но всё впечатление портили холод, ветер и постоянно моросящий дождик. От него ничего не мокло, но противно было… А ветер срывал ослабшие листья с народных белоствольных красавиц.

После трёх минут простоя, Мария, наконец, соблаговолила тронуть коня вперёд, так как не могла больше заставлять ждать своих спутников. Они тронули коней галопом. С промёрзлой земли скакуны ступили на гальку, а по пересечении линии ворот — на вымощенную плитами улицу столицы. Но не успели они проехать и половины пути, как Мария резко затормозила своего коня. Тот поднялся на дыбы. Михаил Иванович Луам обеспокоенно обернулся и остановил своих спутников, которые были не столь мобильны. Но для беспокойств причин не было. Конь императрицы тут же успокоился, а сама девушка удивлённо смотрела на маленького мальчика лет двух, на которого чуть не наехала. Тот, похоже, наоборот даже не обратил никакого внимания на всадницу и продолжил свою прогулку. Мария спрыгнула на землю.

— Эй, мальчик! Стой!