Ведьмино логово - страница 3

Наша память, странная вещь. Особенно память девочек, телом которых воспользовались без их разрешения. Я почти ничего не помню, кроме того паучка и вони изо рта Галаша.

Разумеется, Галаш не был аккуратен. Подозреваю, что он был девственником, и я для этого бедняжки была единственной отдушиной. Мое платье было в грязи, как и я сама. В волосах запутались листья и какие-то жучки. Галаш сделал свое дело, обозначив конец судорожным выдохом и мерзким стоном. Он в принципе неплохо продумал, ведь не смотря на угрозы, папаша бы все равно его не убил. А я сирота, за которую никто не заступится.

Он оставил меня лежать в кустах, сказав лишь, чтобы я привела себя в порядок и помалкивала.

Я ничего не соображала, поэтому после того, как смогла подняться на ноги, пошла домой. Я дрожала и ничего не видела и не слышала вокруг себя. Я подумала, что нужно забрать ведра, но мысль вернуться за ними приводила меня в ужас — идти было невыносимо больно. Когда я пришла домой, мамаша закричала, увидев меня, а затем оттаскала за волосы. Она закрыла меня в бане и запретила выходить. И я сидела там, не понимая, в чем именно моя вина.

Там, в тесной баньке, пахнущей березовыми ветками, я сидела, обняв колени, и размышляла о своей жизни. Отец утонул, не увидев меня, а мать решила, что моя жизнь недостаточно веская причина, чтобы остаться на этом свете. Я подумала, может я была нежеланным ребенком. Может мой отец тоже надругался над матерью, а может они ждали рождения сына. Я ничего не знала о родителях кроме того, что говорили мне мамаша с папашей. Раньше меня это не волновало, но в тот момент я хотела, чтобы они были рядом, чтобы настоящая мама плакала из-за моего несчастья, и настоящий папа гладил по голове.

Я привела себя в порядок холодной водой, ибо баня была не топлена. Вытащила листья из волос, оттерла от подола грязь. Я уже понимала, что к чему. Но мне не было стыдно, только обидно из-за того, что во всем обвинят меня. Еще я злилась на себя за то, что не смогла отбиться от Галаша. Мне хотелось, чтобы он поплатиться за все, хотелось проклясть его или кинуть под копыта табуну.

Я вспомнила, что люди поговаривали о ведьме, живущей в лесу. Нас и других детей пугали, что если мы будем гулять по ночам, ведьма нас утащит к себе и съест. И я подумала, что здорово наверно быть тем, кого все боятся, быть лесной ведьмой, а ещё лучше пауком. Я подумала, что было бы здорово сплести огромную паутину и заманить туда Галаша. А потом держать его там, пока он не помрет с голоду. Или просто сжечь его… Пусть горит.

Чем дольше я сидела в бане, тем больше я злилась. Они сделают так, что вина за все ляжет на меня. Я знала это, потому что так мне рассказывали старшие девки. И чем больше я кипятилась, тем больше мне хотелось избавиться уже ото всех в этой деревушке. От мамаши, ошпарившей мои руки, от девок, смотрящих с презрением. Взять бы их всех и сжечь… Сжечь… С ж е ч ь…

Я расплакалась от бессилия и страха, от боли и унижения. Я не знала, что делают с «испорченной девкой». Испорченная… Теперь так меня будут называть. И я ревела уже не сдерживаясь, обнимала колени и чувствовала себя самым неправильным существом на свете. Испорченная, неправильная и никому ненужная.

Когда в бане стало совсем холодно и за окном потемнело, мои слезы высохли и пришел глава семейства. Он вошел в баню, а я забилась в самый дальний угол.

— Мы решили, что теперь с тобой делать, — сказал он.

Я молчала. Тогда подумала: «Быть может это меня сожгут?»

— Галаш на тебе женится. Другого выхода нет.

Я боялась шевельнуться. «Быть женой Галаша? Этого подонка с гнилым ртом? Уж лучше я сгорю, чем стану женой Галаша. Пусть меня в деревне закидают камнями и не будут пускать в церковь, но тысячи унижений не сравнятся с этим.» — Думала я.

— Я не хочу, — все, что я смогла промямлить.

— Это не обсуждается, — резко ответил папаша, — таков закон Божий. Ты легла под мужчину и теперь тебе придётся делить с ним ложе до конца своих дней. Ты не смогла избежать этого или позвать на помощь.

— Это не моя вина.

— Ты виновата не меньше, чем он.

«В чем я виновата? В том, что испугалась? В том, что растерялась?»