Величие и падение короля Оттокара - страница 18
Оттокар (про себя) Итак, они нам предлагают мир!
Канцлер
О да, они!
Оттокар (снова шагая взад и вперед) Позор падет на них!
Канцлер (молитвенно складывая руки) Задумался!
Оттокар
Уступки от бессилья! Да я бы и за власть над целым миром И то бы перед ним не отступил.
Канцлер Честь сохранится, слава станет ярче!
Оттокар
Простить врага — добро! Но наказать Его сперва. Уступки — это слабость!
К а н ц л е р
О государь…
Оттокар
А я хотел бы, Цавиш, Узреть, как обойдется с Оттокаром Мой нищий Габсбург, в мантию одетый. Что скажет он, когда я тем же тоном, Каким я говорил при Крессенбруне: «В атаку, граф!» — велю ему вернуть Мне Австрию и Штирию. Вот это И значило бы выиграть сраженье, И не числом солдат, а самому.
Цавиш
Нет, государь, хитрить он будет с вами…
Что ж, канцлер, по рукам! Я с ним увижусь.
Канцлер Я вас благодарю.
Оттокар
Пожалуй, рано. Я не по-вашему к нему пойду! Еще слова подыскивать он будет, А я скажу: вы мантию свою Себе носите, мне ее не нужно, Но, сударь, лучше вы мою страну Не трогайте; на том ступайте с миром! Ну, разве что клочок своих владений Ему отдам, чтоб мог он хвастать дома, Что он империи земель прибавил, Доставлю я ему такую радость! Ну, канцлер, с богом. Мы стремимся к миру. Тут вы наш вождь и все мы вам покорны! Пускай же все от мала до велика… (Направляется к выходу.)
Кое-кто входит.
Спешат в дорогу и рядятся в роскошь, Пусть все заблещет серебром и златом! Беда тому, кто худо облачится И Рудольфа не посрамит нарядом! (Уходит.)
Остальные следуют за ним.
Остров Каумберг на Дунае. Императорский лагерь. В глубине сцены на некотором возвышении богатый шатер, украшенный имперским орлом. Входит офицер, за ним несколько солдат, которые пытаются скрещенными алебардами сдержать напирающую толпу.
Офицер Всех император приказал пустить!
Народ заполняет сцену.
Первый горожанин (который вместе с соседом пробился сквозь толпу на авансцену)
Здесь будет ладно, здесь и постоим!
Второй горожанин Когда он выйдет, мы его увидим.
Женщина (ребенку) Держись при мне. Возьми свои цветы!
Солдат-ш вейцарец
Где тут наш Руди? Мы с ним земляки! Я просьбу к императору имею.
Офицер Терпение! Ну, вот и открывают.
Шатер раскрывается. Император Рудольфе кожаной одежде, без доспехов сидит за походным столом. Перед ним шлем, на котором он молотком выправляет вмятины. Закончив свою работу, удовлетворенно рассматривает шлем.
Рудольф Ну уж теперь он долго мне послужит.
(Оглядывается.) Уже народ? Георг, эй, помоги-ка! Слуга помогает ему надеть парадное платье. Первый горожанин
Что, кум кузнец, видал, чтоб император Держал бы молоток! Vivat Rudolphus!
Второй горожанин Молчи, молчи! Гляди, он к нам выходит! Император спускается по ступенькам.
Зайфрид фон Меренберг (становясь на колени) Мой государь!
А, Меренберг! Не так ли? Свободен будет, верьте, ваш родитель. Я обещаю вам. В имперских землях Господня милость навела порядок, Придет и вашей Австрии черед. Король Богемский к нам прибудет ныне, Я раньше дел других о вас помыслю. Меренберг отходит. Девочка с букетом цветов подбегает к императору.
Ты чей ребенок?
Женщина
Катарина Фройлих, Дочь горожанина из Вены.
Рудольф
Детка,
Смотри, не упади! Как ты прелестна! И как смиренно смотрят эти глазки! И как лукаво! Ты уже кокетка? Так что же вам угодно?
Женщина
Милосердья! Сожгли наш дом богемцы, государь, И муж лежит в беспамятстве от горя!
Рудольф (одному из своей свиты) Внимание на это обратите!
(Женщине.) Там, где помочь возможно, вам помогут.
Солдат-швейцарец (выступая вперед, за ним еще трое или четверо) К тебе с почтеньем, дорогой земляк!
Рудольф
С чем прибыл, Вальтер Штюсси из Люцерна? (Девочке.)
Ты, Катарина, к матери ступай! Скажи ей, что отцу окажут помощь!
Девочка бежит к матери.
Швейцарец Да вот со мной пришли еще швейцарцы К вам, государь: быть может, ваша милость Пожалует нам денег.
Рудольф
Деньги, друг мой. Вещь превосходная, коль их имеешь.
Швейцарец У вас их, что ли, нет? А ведь война!
Рудольф
Ты, вероятно, знаешь с малолетства, Что иногда крестьянин запасется И мясом и кормами на всю зиму, Да вот беда — весна придет не в марте, А только в мае. Снег лежит в полях, Где надо бы пшенице колоситься. И если тут кончаются припасы, Мы вправе ли сказать, что плох хозяин?