Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя - страница 11

«Прости мне это слово — maîtresse (любовница), которое у меня вырвалось, — писал Густав Шарлотте Дю Риез весной 1768 года в недатированном письме. — Да, вы моя госпожа, вы госпожа моего сердца и моей воли, вся моя жизнь. О, вы самая чарующая из женщин, вы не можете видеть моего отчаяния и моей досады на то, что не могу найти вас в тот момент, когда восстановление моего здоровья, устранение лишних глаз и легкая и удобная возможность встретиться дали бы мне самые обещающие надежды испытать наслаждение в ваших объятиях. Ведь вы первая и единственная женщина, которая мне полюбилась и которую моя жена столь сильно осуждает». Он намеревался переодетым приехать из Экульсудда в замок ее отца Леуфстад и быть узнанным только одной Шарлоттой, но он был рабом своего положения и должен был ждать, пока случай или прихоть ее мужа приведут ее в Стокгольм. «Ах, отчего должно быть так, что вы и я связаны с людьми, чей нрав столь сильно отличается от нашего, отчего не дозволено обменяться, ведь тогда, по крайней мере, было бы двое счастливых вместо четверых несчастных, какие мы теперь. Ах, с каким восторгом я забыл бы печали в ваших объятиях…»

А она? «Мой любимый и прекрасный принц, вы подарили мне вашим чарующим письмом ваше обаяние и сверхъестественное наслаждение, — отвечает его сверстница Шарлотта. — Бог мой, был ли когда-либо принц более любимый и обожаемый своей возлюбленной, чем вы мною!» Она хочет преклониться перед ним у его коленей и заливаться слезами радости. «Ах, если бы я могла говорить с вами, обнимать вас, даже целовать следы ваших ног — мой любимый и нежный любовник и повелитель, простите, мой принц, вашей печальной и верной возлюбленной эти, возможно, слишком нежные выражения, но я не в силах сдержать чувств своего сердца». Он рожден только затем, чтобы делать людей счастливыми и прежде всех других Шарлотту, ту, которая владеет его большим сердцем. «A mon Dieu, quel trésor je possède!»[10]. Но она связана со своим мужем, «un objet» — вещью, и есть жестокая повинность не мочь отказать ему в его супружеских правах, ему, который так мало достоин делить что-либо с ее принцем. Она хотела бы сделаться невидимкой, пробраться в кабинет Густава, обнять его колени, целовать его и умереть для всего остального мира.

Отношения с Шарлоттой Дю Риез начались, кажется, в начале 1768 года; первое датированное письмо к ней написано 18 марта, и речь в нем идет о его тоске по «mon adorable et tout chère»[11] вот уже 15 дней. Это письмо не содержит таких открытых и прямых выражений чувств, как недатированные, и, вероятно, написано раньше их. Потом переписка продолжилась и преисполнена, совершенно естественно, тоски, досады на помехи для встречи и мечтаний о поцелуях. Когда эти двое могли встретиться, переписка не была нужна, и поэтому их роман документирован лишь спорадически. Последнее письмо от 7 июля было отправлено из Экульсунда и также преисполнено душевной тревоги и грусти. Но из датированного 29 июля письма из Экульсунда к герцогу Карлу, который был наперсником Густава в этом любовном приключении, узнаем, что Шарлотта Дю Риез приехала туда вместе со своей матерью. «Она здесь — цветущая, сияющая, оживленная, возбуждающая — точно такая, какой вы видели ее в городе. Присутствие матери немножко приглушает ее живость, но она умеет наверстать упущенное, когда мать ее не видит, и вообще все идет как нельзя лучше».

Роман завершился внезапно. Осенью Густав предпринял долгую и хорошо подготовленную поездку в Бергслаген для ознакомления с тамошними условиями и с недовольством народа экономической политикой колпаков. Он начал с посещения родительского дома Шарлотты Леуфстада, которому посвятил восторженное описание в письме к Лувисе Ульрике от 8 сентября. А 19 июля из Фалуна он написал брату Карлу, облегчая свое сердце, что в Леуфстаде все прошло странно. «Дама, которую вы знаете» там была, и ее темпераменту двухмесячное воздержание придало новые силы, так что она отдавалась на все лады, проявляя весьма мало скромности. В один и тот же вечер Карл Спарре сменил Густава и Густав сменил Карла Спарре, и, по-видимому, об этом стало известно. Нолькен вроде бы весело рассказывал об этом Карлу. Густав был шокирован, но у него, пожалуй, не было иного выхода, как сохранять хорошую мину перед братом, который был в семье галантным кавалером, и представить все случившееся как проделку. Но Эве Хелене Риббинг, которая была доверенным другом его и Шарлотты, он жаловался на свое несчастье. Самой Шарлотте он 5 октября писал из Вордсетра по возвращении из поездки, перечисляя нескольких ее любовников, о которых узнал, призвал ее к приличному поведению и порвал с нею. Но даже в этом горьком письме он признал, что она для него значила: «Полагаю, нет необходимости говорить вам, что вы были дороги мне и что вы сами были убеждены в этом. Вы первая, благодаря которой меня оставило это безразличие, общение с которой я почитал за честь и которую, возможно, мне лучше было бы сохранить». Он просит вернуть его письма, которые и получил.