Великий день инков - страница 5

"Там — гора Комо, — бьется в профессорской голове волнующая мысль. — Там загадочная тайна и дух инквизиции. Вечное проклятие континента ".

Маленькое суденышко "Голиаф", преодолевая течение, упорно продвигалось в верховья Ориноко, его деревянный корпус дрожал, скрипел, раскачивался. Иногда казалось, что суденышко не выдержит напора волн и рассыплется, как игрушечный кораблик, сделанный неумелой детской рукой.

Изредка "Голиафу" шли навстречу отдельные моторные баркасы, маленькие пароходики, резвые индейские пироги.

Солнце быстро катилось к горизонту, погружаясь во мглу. Ориноко текла величественно, спокойно. Однако ее покой был обманчив.

В последние дни сын Крутояра, Олесь, худенький пятнадцатилетний мальчишка в коротких штанишках и широкополой шляпе, замечал, что течение реки становилось все более безудержным, стремительным, а бурление — более неистовым.

Капитан Пабло рассказывал парню, как несколько лет назад в ужасающую глубину затянуло маленькое суденышко: катастрофа произошла совершенно внезапно, из экипажа не спаслась ни одна живая душа.

Река тяжело дышала, словно недовольный великан, которого сказочные силы вжали в тесное русло между заиленными берегами, покрытыми непроходимыми зарослями.

Олесь крепче вцепился в металлические перила. Гипнотическая сила воды приковала его взгляд.

И вдруг среди торжественной тишины раздалось бодрое и беззаботное:

Олесь будто очнулся от забытья. Это неугомонный географ Самсонов гуляет по палубе и напевает свои любимые песни. Отчаянно смелый, Илья ко всему подходит с одной меркой: храбрый ты человек или нет? Если не храбрый, то в его сердце не найдешь ни малейшего расположения.

— Что загрустил, капитан дальнего плавания? — крикнул молодой географ Олесю, подходя к нему. Увидев, что на его голос с интересом высунулся из рубки капитан Пабло, Илья, лихо вскочив, сел на перила.

— Сеньор! — переполошился капитан. — Упадете в реку! Храни вас святая мадонна!

Самсонов повернул к капитану загоревшее лицо и, щурясь под ласковыми лучами заходящего солнца, бросил ему задорный припев:

Капитан Пабло махнул рукой. Что ему скажешь, этому диковатому сеньору, когда он не понимает ни одного испанского слова. Капитан Пабло в душе глубоко уважал Самсонова, хотя, собственно, и к другим членам экспедиции относился с почтительной привязанностью. Но Илья Самсонов пробуждал в сердце старика особую симпатию. Веселый мальчишка, умеющий так беззаботно петь песни и смешить всех, — незаурядный ученый. Профессор Крутояр как-то сказал капитану Пабло, что Самсонов — весьма уважаемый у себя на родине географ. Он знает очень много и об их маленькой республике. "Что русских здесь интересует? — удивлялся капитан. — И зачем им было забираться в эти глухие дебри? Только для того, чтобы убедиться еще раз, что бурная Касикьяре вытекает из Ориноко, а гордая и непокоренная Карони, вся перегороженная порогами и скалами, наоборот, впадает в Ориноко? Или может, они прибыли сюда, чтобы собирать насекомых и зарисовывать в свои альбомы гордые пальмы асаи? "

Пабло туже затянул на шее красный шкиперский платок и положил на штурвал морщинистые жилистые руки. Хорошо, когда тебе судьба подкинет таких пассажиров. Еще и заплатили изрядно! Чудаки! Зафрахтовали судно и не разрешили пустить на него ни одного пассажира. Хозяин капитана Пабло, конечно, обрадовался. Загнул хорошую цену, да они и не спорили. Очень торопились. А куда плывут — не говорят. "К верхнему Ориноко, капитан Пабло". Чудаки, да и только!

Тем временем между Самсоновым и Олесем происходила оживленная беседа.

— А хорошо вот так путешествовать, — говорил мечтательно Олесь. — Приключения чтобы были, опасность. — Он вдруг схватил Самсонова за локоть. — Скажите, Илья Григорьевич, почему мы изменили маршрут? Мы же собирались лететь на Амазонку.

— Хочешь знать?

— Еще бы! Расскажите! Если это тайна, я никому ни слова!

Самсонов положил руку парню на плечо, заглянул ему в глаза.