Великий Кристалл. Памяти Владислава Крапивина - страница 50
Сережа рассердился на себя, затем принял важнейшее в жизни решение и – заснул.
На вершине журавля мерцал красный огонек, отчаянно привлекая к себе внимание, но смотреть на него не хотелось.
Сережа сидел на крыльце, на самой верхней ступеньке, барабанил пальцами по рюкзаку, лежащему на коленях, и смотрел на поле, щетинящееся «пеньками» пшеничных стеблей. Казалось, что дуб расположен еще дальше, чем обычно. Сережа мог бы отправиться к дубу два часа назад, но это было бы слишком подло по отношению к домовому.
– Сережа, – грустно и тревожно позвал домовой.
– Что?
– Если ты не нальешь воды в течение ближайших пятнадцати минут, я перестану существовать.
– Я знаю, – прошептал Сережа.
– Выключатся системы жизнеобеспечения дома, сотрутся все квантовые данные… В том числе учебные курсы, библиотека и… сеансы твоих родителей.
Сережа кивнул.
Он снова был здоров. И впервые по-настоящему готов.
Сережа снял с руки браслет коммуникатора и аккуратно положил на ступеньку, поднялся с крыльца, устроил на спине рюкзак и зашагал к дубу.
В рюкзаке ничего лишнего: сухой паек, вода, самая нужная одежда, кое-какие мелочи и самый емкий блок внешней памяти ― с несколькими записями папы и мамы…
Домовой что-то говорил ему вслед, но Сережа шел, не оборачиваясь и не стирая слез с лица.
Если не решишься, то никогда нигде не побываешь.
Двадцать долгих минут Сережа бездумно, как сомнамбула, шел, глядя на далекие размытые очертания дуба. Благодаря многолетнему «водному» режиму Сережа хорошо чувствовал время. Да, двадцать минут.
Теперь его захлестнула волна непобедимого сожаления: зря он это все, зря!..
Сережа резко развернулся и побежал обратно, к дому. Да, далеко успел… Слезы мешали рассмотреть родное «поместье», контуры расплывались, но через несколько шагов Сережа остановился.
Огонек на журавле не горел.
Протерев глаза, Сережа увидел дом и двор как есть – резко и ясно. Сомнений не осталось: все обесточено.
Сережа несколько раз ударил себя кулаком в лоб, зажмурившись и неистово сжимая зубы.
Затем отвернулся от дома и снова зашагал к дубу.
Мир опять потерял резкость. Сережа с досадой подумал: «Только и делаю, плачу, как девчонка!», но ошибся. Глаза оставались сухими, зато с окружающей действительностью творилось неладное: куда ни смотрел Сережа, везде перед его взглядом пробегал муар, переходящий в рябь, как на поверхности воды.
Он все же не переставал шагать, хотя становилось все тревожней и тревожней.
Воздух вокруг него сгущался и холодел. Движения давались с трудом, но дышалось нормально. Когда Сереже показалось, будто он вовсе идет каким-то волшебным способом по дну моря, сопротивляясь водной толще, все вокруг словно обрушилось водопадом нереальных масштабов, и стало темно.
А потом под ногами начало постепенно светлеть…
Существо было большим – примерно с Сережину теплицу. Существо напоминало детский рисунок человека: непропорциональное, с толстыми руками и ногами, совсем без шеи, но с огромными глазищами и тонким, будто линия, ртом, а само розовато-серое. Существо сидело на своеобразном диване, и казалось, что сейчас оно стечет на матовый пол, испускающий ровный желтоватый свет.
Сережа опасливо поежился, но все же не испугался.
Откуда-то сверху (а потолка не было видно, все терялось в темноте) раздался голос – грудной и какой-то теплый, напоминающий тембр Сережиного отца:
– Ты покинул эмуляцию раньше, чем мы рассчитывали, лягушонок.
При этом существо сохраняло фундаментальную неподвижность.
«Телепатия», – решил Сережа.
– Мы договорились с твоими родителями, что ты отправишься домой, как только покинешь кокон детства.
– Домой?! – сипло спросил он.
– Да, на Землю. Ты далеко от своей системы. У тебя много вопросов, поэтому сначала выслушай, потом задашь. Хорошо?
Сережа кивнул.
– Ты родился в космосе, по пути к рукаву галактики, соседнему с вашим. У вас, землян, весьма развитые технологии, нам было чему поучиться. Вам, в принципе, тоже пригодился бы наш опыт. Но ваш корабль попал в аварию, когда тебе было пять земных лет. Ты находился в самой защищенной части корабля, в так называемой капсуле безопасности, и почти не пострадал. К сожалению, твои родители работали в периферийных отсеках. Отец погиб сразу, а мать получила ранения, не совместимые с жизнью.