Великий Кристалл. Памяти Владислава Крапивина - страница 53
Она вызывающе вздернула носик:
– Ты себе рюкзак набил? Вот и тащи, а я Светлика не брошу!
Порой Тима бесило то, что они с Анкой двойняшки. Как, наверно, здорово быть старшим братом и постоянно указывать мелочи пузатой ее место!
– Ну и ладно! – разозлился он. – Пошли!
Вскоре они окунулись в другой мир. Лес окутал их душной волной пропитанного влагой воздуха, тяжелым запахом испарений, обилием звуков. Местные птицы не умели петь, поэтому самовыражались криками, трещанием, сипением и бульканьем. Эту какофонию дополняло пиликанье прячущихся в траве насекомых.
К древесным стволам прилепились похожие на губки колонии сидячего мха, с ветвей спускались, доходя чуть ли не до земли, густые бороды мха висячего. В зеленых прядях сновали букашки, некоторые из них – довольно устрашающего вида.
Ребята двигались медленно, всматриваясь чуть ли не в каждую веточку, и все же Тим не уберегся.
Откуда-то из-под ног выстрелил длинный побег и, угодив в руку, обвил ее тугой пружиной. Тим заорал благим матом, дернулся, поскользнулся и полетел вверх тормашками. Вскочив, обнаружил, что уже обмотан зеленой плетью с ног до головы. Попытался ее стащить, но она поддавалась с трудом.
– Анка, помогай!
– Ага! – воинственно закричала Анка и обеими руками вцепилась в плеть. – Слушай, это же прилипушка!
– Тьфу ты, точно ведь…
Прилипушка только казалась кровожадным растительным удавом. На самом деле она всего лишь заботилась о продолжении рода: цеплялась к незадачливой животине, а та потом рассыпала ее семена из маленьких плодов-коробочек. Надо думать, самой ценной находкой для хитрой лианы была нога ходульника: он может далеко ушагать…
Вдвоем они кое-как справились с приставучим побегом. Тим тут же схватился за висок, где был прилеплен личный комм, но нащупал лишь свежую царапину и поморщился от боли.
Поиски приборчика ни к чему не привели.
– Плохо дело, – вздохнул Тим. – Твой-то комм на месте?
– Ой, – сказала Анка и на всякий случай отодвинулась подальше. – Я его, кажется, дома оставила.
– А голову не оставила? – страшным голосом спросил Тим. – Светлика своего не оставила?
– Светлика не трогай! – ощетинилась Анка.
Какое-то время Тим боролся с распирающими его чувствами. И победил.
– Ладно, – выдавил он наконец, – что с тобой поделаешь… Пошли!
– А куда мы вообще идем?
– Подальше от опушки. Если мирмоиды накатят широкой полосой, то могут захватить край леса. Поняла?
– Ага.
Им пришлось пробираться сквозь заросли высокой жгун-травы – с опаской, подняв повыше руки. Хорошо, что оба додумались надеть длинные брюки: эта симпатичная с виду травка жалилась нещадно. Потом обошли стороной черную дыру в земле: из таких любили выскакивать прыгуны-вампиры. По счастливой случайности разминулись с жабоидом: наступишь на него – и струйки яда из спинных желез брызнут в лицо…
А потом, досыта насмотревшись на бегающую, ползающую и летающую живность, они повстречали подлинного хозяина леса.
Сперва послышалась тяжелая поступь, словно у существа, пока еще скрытого в чаще, были не ноги, а бревна. Потом где-то наверху затрещали сучья, и, бесцеремонно раздвинув сомкнувшиеся кроны, явился он – Его Величество Ходульник.
Ростом он был почти вровень с макушками деревьев. Четыре чудовищные ноги возносили на десятки метров все остальное, закованное в похожую на бочонок хитиновую капсулу. Из «бочонка» росли две могучие трехпалые руки. Чем-то они напоминали манипуляторы робота. Когда ходульник стоял, его ноги походили на столбы, когда двигался – переламывались в нескольких местах.
– Ух ты-ы-ы… – протянул Тим. А Анка вообще онемела. Так уставилась, что даже забыла гладить Светлика.
Тем временем ходульник занялся делом. Высмотрев что-то в кроне одного из деревьев, он подошел к нему вплотную, запустил ручищи в листву – и выхватил оттуда большой серый шар. Поднес его к ротовому отверстию в верхней части «бочонка», прокусил и, издавая хлюпающие звуки, начал высасывать содержимое.
Из листвы с надсадным гудением вырвался густой рой насекомых. Они облепили ходульника, явно собираясь зажалить до смерти, но на него эта атака не произвела ни малейшего впечатления. Даже отмахиваться не стал: продолжал преспокойно уплетать лакомство, а насытившись, смял пустую оболочку в комок и швырнул на землю.