Великий Моурави 4 - страница 30
не вы ли из себялюбцев стали спасителями страны? Не Моурави ли поднял из праха
Кахети? Не он ли защитил святую церковь? Не его ли мечом возродилась Картли? А
кто вы, смуту сеющие?! Как смеете предавать того, кто добывает счастье пастве?!
С нескрываемым восхищением взирал Трифилий на воинствующего Бежана, сына
Георгия Саакадзе: "Слава тебе, слава, о господи! Ты послал мне достойного
преемника. Кватахевская обитель да восторжествует, да возвеличится над мирскими
и церковными делами!"
- Да уготовит вам владыка ад кромешный, да не будет вам...
Трифилий подвинулся ближе. В страшную ярость впал Бежан, посылая
проклятия ошеломленным князьям:
- Да удушит вас сползающий мрак! Да разверзнутся небеса и низвергнут на
ваши головы адовы огни!.. Да...
Раскатисто загрохотал гром. Забуйствовал, занеистовствовал ветер, с
неимоверной силой ударил в окна. В зигзагах вспышек закружились свитки, валились
скамьи, хлопнула сорванная с петель дверь. За окном бушевали деревья, в углу
свалилась икона, закружился подхваченный вихрем стяг...
Заметались князья, наскакивая друг на друга, ринулись к выходу...
Потрясенный Бежан выпрыгнул из окна, вскочил на коня и помчался...
Хлестал хрипящего скакуна нагайкой, обрывал о кусты одежду... Разметались кудри,
пылали глаза... Сквозь тьму, сквозь зигзаги молний, сквозь бешеный свист ливня,
гонимый ураганом, мчался Бежан. Мчался из Кахети...
Ничего не замечал Бежан. Кажется, у Марткоби пал конь; кажется,
исступленно кричал он, Бежан; кажется, с воплями вбежал в монастырь, вскочил на
торопливо подведенного монахами свежего коня... И снова мчался, мчался...
Бежан зажмурил глаза и торопливо открыл. Над ним склонился Саакадзе.
- Отец! Измена! - Бежан вскочил. - Тебя предали князья, предал... Царь
подписал указ об упразднении трехсословного Совета царства!.. Нет больше в
царстве справедливых решений. Погибло самое важное из твоих деяний. О господи!
Вновь восстановлен высший Совет из знатнейших кахетинских и картлийских князей.
- Успокойся, дитя мое, зато я обрел большую ценность: нашел тебя, моего
сына...
- О мой отец, мой большой отец! Я полон смятения... Увижу ли монастырь?
Мой настоятель... Но ты заставишь душепродавцев...
- Уже заставил. На заре прибыл твой настоятель и с помощью Папуна
опорожнил три тунги вина за здоровье Георгия Саакадзе. Трифилий привез указ,
скрепленный печатью царя. Отныне я возглавляю высший Совет из знатнейших
кахетинских и картлийских княжеских фамилий.
- А католикос?
- Утвердил... с Георгием Саакадзе пока ссориться невыгодно.
Бежан порывисто обнял отца:
- Я и сам не ведал, мой большой отец, сколь полно мое сердце любви к
тебе... Громы небесные обрушились на предателей...
- В другой раз, мой сын, запасись шашкой, ибо громы небесные не всегда
вовремя приходят на помощь.
Саакадзе, улыбаясь, обеими руками привлек голову Бежана и поцеловал
полыхающие пламенем глаза. Да, это его сын, сын воина Саакадзе! И какую бы
одежду он ни носил, все равно останется непокорным властным борцом за торжество
высокого, человеческого над низменным.
- Настоятель Трифилий восхищен твоим умом, клянется, что даже умудренные
в делах церкови епископы не догадались бы так ловко обрушить на князей гнев
божий.
Бежан смущенно смотрел на смеющегося отца.
- Э-э, наконец поднялся, - весело ввалился Папуна и, обернувшись к двери,
крикнул: - А ну, Эрасти, неповоротливый заяц, тащи сюда цаги!.. Пока ты, мой
мальчик, сутки предавался заслуженному сну, девушки Носте сшили тебе праздничную
одежду. - Папуна разложил на тахте черную атласную рясу, шелковую рубашку и
широкий плетеный пояс. - Может, ты, божий угодник, забыл, какой сегодня день? С
чем пойдешь поздравлять лучшую из матерей? Да живет наша Русудан вечно! На,
держи! - Папуна вынул из кармана маленькое итальянское евангелие с золотым
крестом на переплете и затейливой застежкой. - Подарок Пьетро делла Валле. Долго
искал итальянец достойного принять от него божье слово, - спасибо шаху Аббасу,