Великий Моурави 4 - страница 31
меня встретил. Сначала я немного сомневался, потом взял - красным сафьяном
прельстился и сразу о тебе подумал...
- Дядя Папуна, дорогой, сколько жить придется, сегодняшний день не
забуду.
- Думаю, не забудешь... Ты что, своими цагами черту лаваш месил? Пришлось
выбросить. - Папуна снова крикнул за дверь: - Где пропал, чанчур? Гадалки
заслушался?
- Сейчас, батоно Папуна, серебряные кисти искал. - И Эрасти, запыхавшись,
вбежал с черными сафьяновыми цагами.
Укрывшись в квадратной башне от раздольного шума, Георгий заканчивал свое
напутствие двум "барсам".
- Действия царя Теймураза все больше не внушают доверия. Помните -
отстающего догоняет неудача. Без пушек впредь наш путь будет подобен пути,
вьющемуся над бездной. За медь, извергающую огонь, платите не одними ценностями,
но и посулами, и дружбой. Близятся новые битвы - в кровавом тумане и беспощадном
огне. - И он привлек к себе Дато и Гиви. - Дорога далека, надежда рядом...
Известить Посольский приказ о приближении грузинского посланника
поскакали вперед еще накануне два церковных азнаура, сопровождаемые конными
стрельцами Ордынского караула. Ожидать согласия на въезд в Москву грузины должны
были в подворье Саранского епископа.
Возки легко пересекли ледяную гладь Москва-реки и вползли на крутую гору,
окаймленную речушкой Сарой и оврагом Подон. Архиепископ Феодосий стал вслух
восхищаться высокими угловыми башнями Данилова монастыря, за которыми золотились
причудливые купола церквей, напоминающие татарские чалмы.
Близился полдень. Мартовские пригревы тронули снег. Откинулось белое
облако, и выглянул краешек яркого неба, словно синее блюдце из-под полотенца.
С площадки смотрильни воротник замахал шапкой с красным верхом. Внизу
кто-то ответил пронзительным свистом, распахнулись тесовые ворота, и грузинское
посольство въехало во двор, обнесенный дубовым частоколом.
Архиепископ Феодосий степенно вылез из возка, облегченно вздохнул и
широко перекрестился. Он был под сенью креста единоверной Русии, и надежда
вспыхнула в нем, как вспыхивает свеча под темным церковным сводом. За ним
осенили себя крестным знамением и остальные монахи.
С крыльца, украшенного пузатыми столбиками, не спеша сошли подьячий
Олексей Шахов и Своитин Каменев, некогда посылавшийся царем Борисом Годуновым с
боярином Татищевым к царю Картли Георгию X.
Дато быстро оглядел подворье: по сторонам крыльца темнели две
короткогорлые пушки, дуло такой же медной пушки выглядывало с площадки
смотрильни. У главного входа толпилась стража с тяжелыми алебардами, пищалями и
пиками.
Архиепископ Феодосий славился острой памятью, он и сейчас мог перечислить
тончайшие оттенки бирюзы на золотом перстне царя Симона I, виденном им в
молодости. Тем более он сразу узнал Своитина Каменева, с которым в Метехском
замке с глазу на глаз, без толмача, вел длительные переговоры на греческом
языке. К слову сказать, и сейчас с архиепископом прибыл в град Москву грек Кир,
как знаток русской речи.
Подьячий Шахов, следуя наказу воеводы Юрия Хворостинина, пытливо
"доглядел, все ли грузины вышли из возков и послезали с коней", после чего
Своитин Каменев торжественно спросил архиепископа о его приезде - от кого он и с
чем приехал?
И архиепископ ответил по-гречески, что приехал он от грузинского
Теймураза-царя и грамоты с ним к самодержцу всея Руси царю Михаилу Федоровичу и
к великому государю светлейшему патриарху Филарету от царя Теймураза, писанные
греческим языком, а с ними же дары по росписи...
Вот уже три дня, как томятся грузины в подворье, ожидая встречи.
Подивились способу русских париться в бане, где старец Кирилл под березовым
угощением чуть не испустил дух, отведали монастырской браги, отслужили молебен
по случаю благополучного прибытия в Русию. Но, сколько Дато ни спорил, за
частокол посольство не выпускали.
Пробовал архимандрит Арсений хитростью выпытать у пристава, не чинят ли
безобразий на рубежах самозванцы и нет ли от шаха Аббаса послов.