Великий Моурави 4 - страница 34
сбор пятинных денег с торговых и промышленных посадских и уездных черных людей,
с их животов и промыслов, нелегко увеличивать стрелецкие посады. Без устали
работает Особый приказ для сыска и возвращения закладчиков и посадских людей,
сбежавших из своих посадов для избавления от тягла. Но, наперекор супостатам,
крепнет Московское государство, обретает достоинство. Еще пестрят дозорные книги
невеселыми отметками: "Пустошь, что была деревня... пашня, лесом поросшая...
двор пуст, крестьяне сошли в мир... сбрели без вести, кормятся христовым именем,
скитаются по городам". Но уже назначены на окраины воеводы и дан им наказ:
засеять пустыри, строить села, учредить особый сыск беглых, для возврата их на
старые места, где под надзором свозчиков обязать сооружать себе дворовые
строения.
А воевод поставил сам он, патриарх Филарет, из ближних к Романовым людей.
Вот на Терек поедет воеводствовать боярин Юрий Хворостинин, добрый и разумный.
Против южного рубежа - Исфахан и Стамбул, а против западного - Рим.
Напоминание о Риме вновь вернуло патриарха к мысли об усилении борьбы
Москвы с католическим польским королем, беспрестанно жаждущим захвата русских
земель, присвоения престола московского.
Боярская дума все настойчивее требовала идти войной на Польское
королевство. Но Филарет понимал, что нет еще военной силы, способной на открытый
бой с королем польским, за спиной которого неистовствует Рим.
Много об этом было думано и передумано. Вот поэтому вчера без особенной
задержки были впущены в Москву послы Густава-Адольфа, короля шведского,
ревельские штатгальтеры Броман и Унгерн. Не менее своевременным было прибытие в
Москву послов шаха Аббаса - Булат-бека и Рустам-бека. С ними разговор учинится о
торговых делах и "чтобы заодно стоять против турецкого султана"... Но с чем
явились грузины? Вновь просить помощь? Но до помощи ли сейчас?
Филарет резко ударил молоточком. Неслышно открылась боковая дверца, и
вошел стряпчий. Он выжидательно остановился на пороге. Выслушав, что от
вологодского архиепископа уже вернулся подьячий Шахов, Филарет приказал: ввести
подьячего, а бумаги убрать. Стряпчий благоговейно открыл резной сундук на
четырех точеных лапах, стоящий у кровати патриарха, и бережно спрятал тайные
приказные свитки.
Через разноцветное полуовальное окно проникли косые лучи солнца и скупо
осветили большую изразцовую печь, низкие скамьи у стен, обитые кизилбашской
парчой, и в углу образ святого Михаила Малеина в узорчатом золоточеканном
окладе.
Филарет подошел к простенку, взял посох с костяной надставкой, повертел в
руках и вдруг расхохотался, - видно, вспомнил, как он, знатнейший боярин,
щеголь, красавец и страстный любитель охоты, будучи насильно пострижен Борисом
Годуновым и заточен в Антониев-Сийский монастырь, разгонял этим посохом
назойливых доносчиков, которые били на него челом царю Борису: "живет-де старец
Филарет не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про
мирское житье, про птиц ловчих и про собак, как он в мире жил, а к старцам
жесток, лает их и бить хочет, а говорит: увидят они, каков он вперед будет!"
Полные изумления, замерли в дверях подьячий Шахов и Своитин Каменев.
Посреди горницы стоял патриарх, размахивал посохом и сочно хохотал. И сразу
оборвал смех, ударил посохом об пол, приказал сказывать:
- Знает ли вологодский архиепископ Нектарий посла грузинского Феодосия, и
кто его и как давно в архиепископы ставил, и крепок ли он в православной
христианской вере?
Подьячий тихо откашлялся в ладонь:
- Архиепископ Нектарий велел сказывать тебе, святейшему патриарху, что он
архиепископа Феодосия подлинно знает и ведает, что он человек честный, в вере
непоколебим. А в епископы его ставил католикос Иверской земли.
- А был отец Феодосий в Москве раньше, при царе Федоре, - добавил Своитин
Каменев. - А властей под ним, архиепископов и епископов, больше двадцати пяти.
Приказав подьячему расспросить всех бояр, ездивших государевыми послами в