Великий Моурави 4 - страница 51
Попугай в ответ разразился отборной бранью по-гречески. Саакадзе
приподнял бровь: еще мальчиком изучал он в монастыре греческий язык. Бежан густо
покраснел и предпочел скрыться за чью-то спину. Трифилий благодушно погладил
бороду, он счел нужным выступить с пасторским увещанием на греческом языке.
Попугай покосился на рясу и радостно выкрикнул: "Христос воскресе!"
В дарбази поднялся смех, возгласы одобрения, ибо только это и было понято
всеми. Гости с любопытством разглядывали говорящую птицу. Русудан молчала, она
заметила смущение Бежана. Тогда Саакадзе поблагодарил раскрасневшегося от
удовольствия Беридзе и велел отнести клетку в сад и повесить на дерево -
вероятно, попугай соскучился по зелени...
Потом преподносили свои незатейливые подарки крестьяне из окрестных
деревень, говорились искренние слова, сыпались пожелания.
Наконец дед Димитрия решил, что время между глупой птицей и диковинной
буркой достаточно удлинилось. Он выпрямился, как джигит, сбивший с шеста кубок,
молодцевато подправил усы и приблизился к Русудан, сопровождаемый прадедом
Матарса, несшим на вытянутых руках скрытый кашемировой шалью подарок. И внезапно
дед и прадед на миг обомлели: рядом с ними важно выступал Иванэ, незаконно
пристроившийся к торжественному шествию. Он избегал негодующих взглядов, но
упорно не отходил от тючка. Изгнание птицы встревожило Иванэ, и сейчас он из
кожи лез, чтобы доказать свою непричастность к скверной птице, тем более, что
таких у Моурави было больше, чем воробьев возле буйволятника.
Дед Димитрия благоговейно высвободил бурку. Даже князья выразили
удивление. Квливидзе поклялся, что у него так заголубело в глазах, словно он с
конем провалился в предутреннее марево. Картлийки и картлийцы, переполнившие
дарбази, рукоплескали. А выборные Носте от радостного волнения едва держались на
ногах. Они готовили пышную речь, но от смущения пролепетали пожелания своей -
да, навеки своей - госпоже, жене Великого Моурави.
Русудан поднялась с тахты, низко поклонилась деду Димитрия и прадеду
Матарса:
- Передайте Носте: Русудан Саакадзе никогда не забывает, что любимые ею
ностевцы и в горести и в радости неизменно были с нею. Пусть все Носте придет в
замок отпраздновать одной семьей сегодняшний день.
Русудан обняла и трижды поцеловала деда Димитрия и прадеда Матарса. Иванэ
она ласково потрепала по плечу, потом сняла с себя несколько колец, браслетов,
алмазных булавок и попросила дедов раздать девушкам, валявшим шерсть для
неповторимого подарка.
Димитрий взметнул кисти на желтых цаги, шумно обнял деда и шепнул:
- Дорогой дед, полтора года буду помнить твою удачу.
Тут Автандил подхватил бурку, ловко накинул на плечи матери и под
восторженные возгласы надел ей на голову легкий, как снег на подоблачной
вершине, башлык.
Улыбаясь, Русудан прошла по дарбази. Так, вероятно, ходили отважные
амазонки. Георгий смотрел и сквозь седой туман лет видел Арагви, небо - как щит,
отливающий синевой, деревья, свесившиеся над пропастью, обвал камней под порывом
ветра и рядом Русудан - каменную, несгибающуюся Русудан... Может, вся
непокорность Грузии в ней?..
Ширился напев гуда-ствири. Взволнованно пропел мествире хвалу
мужественной красоте Русудан. В сравнениях плескалась горная вода, цвели
недосягаемые цветы, взлетали предвещающие бурю птицы.
Первенство осталось за Носте.
Еще два подарка особенно озадачили Нуцу, которая на серебряном подносе,
украшенном орнаментом, преподнесла Русудан вышитые ею, Нуцей, мелким бисером
открытые башмачки на высоких каблуках.
И вдруг Нуца даже привстала, чтобы лучше видеть.
Маленькая иконка Марии Магдалины, окаймленная черным агатом, висящая на
крупных агатовых четках, блеснула в руках Трифилия, а затем повисла на груди
Русудан.
"Вай ме! - мысленно вскрикнула Нуца. - Неужели сам настоятель надел образ
на шею жене Моурави?" Не успела она решить, благопристойно ли монаху, или... как
вошел Зураб с палевым олененком на руках. Его он сам поймал для любимой сестры.