Великий Моурави 6 - страница 31
и так закатывал глаза, точно хотел в
лавке обворожить богатого покупателя.
Прищурясь, Хорешани с легкой иронией сказала: - Привет тебе, Афендули!
Если даже нарушили твой покой, не
позволяй гневу обнажить твои мысли, ибо это не служит украшением хозяину. В
нашей стране ворота гостеприимства
распахнуты и для одетого в парчу и для одетого в рубище.
Афендули слегка смутился, задержал на Хорешани острый взгляд, полный
удивления, и склонился перед ней.
- Госпожа моя, я рад приветствовать тебя на языке гостеприимной Грузии!
И если б догадливый ангел шепнул мне,
что это ты, - я поспешил бы окропить благовонием ворота дворца Афендули.
Считай все здесь своим!
- О господин мой, на столько я не посягаю, достаточно улыбки.
Одухотворенное лицо Афендули просветлело, но он не успел ответить
Хорешани: в зал впорхнула...
"Ну да, впорхнула! - мысленно воскликнул Автандил. - Если это не
бабочка из райских кущ, то кто еще? Она
витает, не касаясь пола, а ожерелье из монет на ее шее едва звенит. Воздушное
платье из белой кисеи и голубой атласный,
затканный золотыми звездами широкий кушак, бархатная рубашка с прорезанными в
длину рукавами, обшитая жемчугом,
светло-красные сандалии, плотно обтягивающие ножки, и золотистые локоны, на
которых задорно торчит лазуревая
шапочка с жемчужной кистью, еще больше усиливают ее сходство с яркокрылой
бабочкой".
Автандил почувствовал, что покраснел, и рассердился на себя: свойство
"барса" - рычать, а не краснеть. А
рассердившись - побледнел...
Капризно вскинув стрельчатые брови, Арсана, - так звали "бабочку", -
выразила сожаление, что вчера не могла
посетить Моурав-бека, где так чудно провели время счастливицы, и пригласила
гостей на "веселую половину", где можно
петь под арфу, танцевать на мягком ковре и не бояться толкнуть богиню Афродиту
или бога Нептуна, надоевших своим
вечным молчанием.
Плененный необычным обликом и живостью ума Хорешани, старый аристократ
предложил ей осмотреть
сокровища дворца.
И вот они обходят малые и большие залы, уставленные редкостными
антиками, величественными скульптурами,
картинами, причудливыми вазами и выставленными за стеклом бокалами, чашами и
драгоценными изделиями из кости и
металла. Хорешани, любуясь, хвалила вкус Афендули, удивляясь богатству,
возможному только в "Тысяче и одной ночи".
Разговаривая и осторожно проникая в мысли и чувства друг друга, они
переходили из зала в зал. Внезапно
Хорешани остановилась, изумленно разглядывая дверь, на которой была прибита
маска. Не понять, чего в ней больше -
красоты или уродства? Вместо волос высокий лоб обвивают отвратные змеи с
раздвоенным языком, классический нос как
бы сдавливают не щеки, а две жабы, за чуть приоткрытыми улыбающимися устами
сверкают жемчугом мелкие острые
зубы, а зло прищуренные глаза сулят блаженство.
- Пресвятая богородица, что это?
- Ложь! Разве, госпожа, ты сразу не узнала? Ложь вмещает в себе
прелесть и мерзость! Ложь - это сфинкс!
- Но почему ты, любящий все прекрасное, украсил свою дверь уродством!
- Я пригвоздил ложь, дабы она напоминала мне о правде. Там, за этим
порогом, собраны мною маски разных стран.
Они отражают скрытую сущность людей, созданных по подобию дьявола, ужасных и
неотразимых. Был год... возможно, я
когда-нибудь расскажу тебе о нем... Да, был год!.. Я много путешествовал, нигде
подолгу не останавливаясь, но везде
покупая самые необычайные маски. То был год сближения с уродством и созерцания
лжи... Больше я не повторял его...
Госпожа моя, не удостоишь ли меня прогулкой?
Хорешани согласилась, что после знакомства с маской лжи необходим
отдых, да и все равно за один день глазам
трудно воспринять столько сокровищ - гордость многих стран.
Не спеша они направились по широкой террасе, окруженной колоннами, в
сад.
- Госпожа моя, ты в своей снисходительности оценила виденное тобой, но,
клянусь древним Юпитером, ничего не
может заменить человека, созданного по образу богов. Многие годы я странствовал,