Великий Моурави 6 - страница 8

тайными и явными посланиями с королем

Севера - шведским Густав-Адольфом и с королем Трансильвании и земель Венгрии -

Бетлен Габором. Здесь сходятся не

одни корабли государств мира, а и все нити политических интриг, концы их я

крепко держу в своей деснице... Но... -

прервал свою речь Лукарис, - дочь моя, понятен ли тебе смысл слов моих?

- Слушаю тебя, святитель, и безмерно восхищаюсь! Ты, патриарх

вселенский, не ограничил себя церковными

делами, ибо людям нужна не только святая молитва, не только хлеб насущный, но и

торжество над врагами.

Кирилл Лукарис внимательно посмотрел на Русудан. "Как грозно сдвинулись

брови, и тени легли на суровое чело.

Не много в ней от голубя милосердия, больше от орлицы мести..."

- Еще передай Георгию Саакадзе, что крепче иных дружб моя дружба с

Московией - и по кресту она, и по делам

царства. Я в частой переписке с ясносолнечной Русью. Да проникнется и Великий

Моурави верой в доброжелательство

единоверной державы. Ищущий да обрящет! Все единоверные да прибудут под сень

благословенного царства, ибо нет

сейчас мужа достойнее и мудрее патриарха всея Русии Филарета, как нет

государства, растущего силой и землей так

успешно, как государство Московское... - Помолчав, патриарх добавил: - Если

совет мой станет необходим, пусть

бесстрашно прибегнет ко мне Георгий Саакадзе. Помогу. Но разумен Моурави:

поймет, что временно ему нет пользы явно

посещать Урочище рыб за Силиврийской заставой. Пусть пришлет к старцам

соратников из "Дружины барсов"... - Лукарис

засмеялся, и лицо его стало круглыми добрым. - Не удивляйся, дочь моя: хотя ваши

двери крепко закрыты для

посторонних, но я ведь не чужой? А кто хочет узнать, тому замысловатые запоры не

препятствие. Если вести доходят через

моря и пустыни, через горы и леса, то длина улицы и осторожных не спасет. Но не

тревожься, дщерь доблестного князя

Нугзара Эристави, лишь самое хорошее о Доме Георгия Саакадзе поведала княжна

Магдана на исповеди епископу.

- О святитель, ведь исповедальня священна и оглашать...

- ...тайну исповеди не подлежит? Ты это хотела сказать, дочь моя? И не

ошиблась: ни одна душа не должна

проникнуть в святая святых... Но есть обход... - Лукарис прищурился.

Русудан не могла понять, шутит он или хитрит.

- Священник исповедует прихожан, - продолжал патриарх, вновь опустив

руку на голубя и этим как бы

подчеркивая свою связь с небом, - я исповедую священника и, не разглашая

исповедь, действую на благо божьего или

мирского дела. Мы, последователи истинной веры, чисты в своих помыслах. А вот...

да не снизойдет покой на

вероисказителей католиков! Это они превратили исповедальню в копилку выгодных

тайн. Они держат в руках своих

королей и рыцарей, благородных жен, владетельниц сердец знатных любовников. Они

властвуют над городами и

деревнями, над бедными и богатыми. О, иезуиты цепки и беспощадны. И они

всеведущи, ибо духовные дочери грешат

болтливостью, - единственный грех, который иезуиты не засчитывают им. А слуги?

Это неисчерпаемый поток черной и

белой воды. Их не считают себе равными, а потому говорят при них обо всем, а те

разглашают все, что даже утаили их

господа. И весь этот бесплатный легион вольных и невольных лазутчиков отдает в

руки иезуита судьбы властелинов,

завоевателей, негоциантов и мореплавателей.

- Если так, святитель, го жизнь становится тягостной. Приходится

опасаться, даже своей тени. Слава пречистой

влахернской божьей матери, мой дом огражден от продажных слуг!

- О дочь моя! Твой дом достоин зависти, но... разве самый честный и

преданный слуга не бывает иногда причиной

больших несчастий?

- Нет, святитель, я могу ручаться за моих слуг, ибо они - моя семья.

Любовь их к дому Великого Моурави

безгранична.

- Это мне ведомо, - произнес Лукарис, обводя проницательным взглядом

свод храма. - И в поучение я расскажу

тебе притчу о капле воды, превратившейся в судоходную реку. Совсем недавно у

священника исповедалась одна из твоих

служанок. Грехи ничтожные, и, не дослушав их, можно было б отпустить кающуюся.