Веллоэнс. Книга первая. Восхождение - страница 34
– Разделимся, – путники подошли к центральной площади и сабельщик
предложил погулять поодиночке – Встретимся вечером, пойдем на последний
ночлег. Ну, в смысле, в этом городе.
Марх направился в сторону оружейных лавок. Авенир, чуть помысля,
завернул в угол с книгами и травами. Прошелся несколько раз по опустелому
базару, осмотрел лоток травника. Так, ничего интересного – пряности, пара
лекарственных кусточков. Чем заняться до вечера? Марх, он может один нож
рассматривать да пробовать несколько часов, а я? Книжку за день не прочтешь, разве только трактатик, тонкий и бесполезный. Мысли прервал густой женский
голос:
– Молодого чародея не интересуют травы. Камешков хотим, свиточков?
Травницей оказалась средних лет женщина, мидийка. Смуглая кожа,
полноватая, но еще очень выразительная фигура. Глаза карие, смотрят прямо, прожигая насквозь. У них же по обычаю, женщины должны смотреть под ноги, да
и лицо открывать можно только по велению мужа – подумал Авенир. Так, не
хватало еще перед бабой струсить. Грудь колесом, спину не гнуть, смотреть прямо, нагло.
– Чем ты можешь заинтересовать меня, ведьма?
Едкая усмешка оголила золотой зуб:
– Прорицательный чародей. Я Хеттура, местная целительница. Ты знаешь о
проклятии Витрбаша, но смел и не отступишь. Твоему другу грозит опасность, только ты можешь ему помочь.
– Марх? Откуда ты… Чем можешь подсобить?
– Иди за мной, чародей…
Ведьма скользнула в закоулок. Авенир едва поспевал – перед его взором
маячил лишь цветастый плащ женщины. Они очутились в темной комнатушке. По
стенам развешаны свитки с письменами, на полках склянки, коробочки, черепа,
хвосты, перья животных.
– Сядь.
Хеттура выплыла, казалось, из голой стены. Юноша сел за стол, напротив, в
старом драном кресле, устроилась ведьма. Слетела кисея, прозрачный шар тускло
осветил хибару:
– Я расскажу, что надо делать, а чем ты заплатишь? Кровью?
Голову дурманил запах гнили и смерти. То и дело представали образы. В этом
месте чувствовалось течение духовных сил. «Близость полнолуния истончает
преграду между двумя мирами» – вспомнил уроки Авенир. Глубоко вдохнул, несколько раз сжал кулаки, протер глаза.
– Нет, ведьма. Не прислужник я злым силам. Но, – заметил ярость в глазах
гадалки – есть другой дар, не хуже.
Рука потянулась в сумку, нашарила склянку.
– Это – магическое зелье набов.
Ярость в глазах сменилась алчным блеском.
– О да, такая плата вполне подойдет.
Волшебное пойло жабосвинов усиливало человеческие способности.
Выпивший его мог не дышать больше недели, раны затягивались молниеносно, появлялась звериная сила и ловкость. Кроме того, на несколько дней зелье
повышало усвоение магических приемов и знаний – за это время можно стать
крайне могучим акудником. Вот только набы редко таскают бальзамчик с собой –
все хранят в глубине болот – человеку не достать.
– Вот, положи под язык огнецвет. Всю дурь разом снимает, да подлечить может
– пригодиться. А теперь обхвати руками камень.
Авенир сжевал цветок, прислонил ладони к мерцающему шару. Женщина
наложила руки поверх. Пальцы защипало, по кистям поползли разряды – вместо
крови по рукам потек палящий огонь. Юноша застонал и попытался оторваться от
шара, но руки ведьмы окаменели – не вырваться. Сознание погрузилось во тьму.
Огненные волны накатывали одна за другой, в висках громыхало, перед тем как
отключиться, увидел ветхого старикашку. В пигментных пятнах лицо, седая
бородища и острые огромные уши. Видение просверлило парня молящим взглядом
и Нир услышал трескучий протяжный голос: «лосиные жилы… жилы найди. В них
ваше спасение…»
Глава 10. Ригур
Марх наблюдал из-за угла, как Авенир скрылся в одной из тесных улочек
Витрбаша. Усмехнулся. Парень проведет день среди книг и травок. Пусть отдохнет, а ему делом заняться надо. За двадцать лет поселок превратился в городок. Хибары
сменились добротными домами, появились новые улицы, вместо пыльных дорог
сияли каменные мостовые – но, несмотря на это, тарсянин мог поклясться, что
ничего не изменилось. Вело чутье, которое бывает у каждого странника, пришедшего после многих лет скитаний в родную землю. Вроде бы все сменилось, людей уже тех нет, а сердце ведет по памятным местам. Вот ручеек, где плескались