Венец Девы - страница 7

  Читай Себастьян в отцовских газетах что-либо, помимо рассказов, он бы, возможно, узнал тогда физиономию трубочиста. Весьма вероятно, так как ее изображение украшало первую ленту почти каждого второго выпуска "Столичного вестника".

  - А что, малыш, надолго папочка уехал?

  - На месяц, обещал вернуться к моему дню рождения, - уверенно ответил Себастьян.

  - Вот увидишь, обязательно вернется! - Джанго довольно улыбнулся, его усы застопорились. - ну, а пока папочка в отъезде, мы с тобой, малыш, немного позабавимся...

  - Что простите? - спросил Себастьян.

  - Ничего! Это я так, - себе под нос бормочу, дурак! - ответил Джанго, - смотри!

  И трубочист сделал колесо вдоль края крыши. А после выписал еще несколько кульбитов, подчас одного из которых едва не свалился вниз. Во время того кульбита Джанго намеренно потерял равновесие, чтобы проверить мальчика, а когда тот испуганно ахнул, улыбка Джанго стала еще шире. Наконец, убедившись, что своими выходками он добился, если не уважения, то внимания Себастьяна уж точно, Джанго принялся прощаться. Он кланялся на все четыре стороны света и опять чуть не упал (на сей раз неумышленно), но в последний миг сумел ухватиться за сток, повиснув на нем. Затем одним мощным рывком Джанго подтянулся и вновь очутился на крыше; обернулся, - Себастьян хлопал в ладоши.

  - Ну, я пошел. Не скучай, малыш! Еще обязательно свидимся! Хе-хе... - Джанго в последний раз поклонился и исчез, будто его и не было.

  - Тебе следует быть поразборчивее в знакомствах, парень. Трубочисты - плохая компания. А этот, как там его? Джанго, вроде так он представился?.. Так и вовсе натуральный бандит! Там по одной харе видно... - старик стоял в двух шагах от него.

  "Раз он знает, как зовут Джанго, значит был здесь все это время? Странно, что ни я, ни Джанго этого не заметили..." - думал Себастьян, изучая внешность пожилого человека.

  В одной руке старик сжимал замызганную тряпку, другой опирался на клюку. В стороне, у фонаря, который был как раз напротив окна его комнаты и освещал мальчику ночь, стояло ведро с водой. На голове старик имел берет, так сильно наклоненный вниз, что кончик головного убора соприкасался с кончиком его длинного носа. Из-под берета выглядывали два маленьких блестящих глаза. Телом старичок напоминал свою клюку, а точнее - ее ручку: был сухоньким и скрученным ближе к верхней части туловища.

  - Вы все врете! - возмутился Себастьян, - и вообще, вы сказали "харя", - Эльза говорит это плохое слово, порядочные люди его не употребляют.

  - Эта твоя Эльза правильно говорит, конечно, - неожиданно смутился старичок, - она тебе кем? Матерью приходится?

  - Эльза - это наша гувернантка. Она воспитанная и образованная женщина! - резко ответил Себастьян, с каждым словом старик нравился ему все меньше. - А маму мою зовут Мария! - обиженно добавил он так, словно речь шла об общеизвестном факте, который старик обязан был знать заранее.

  Разговор затих. Старик что-то обдумывал, мальчик же просто наблюдал за ним все то время, пока он думал. Вдруг мужчина развернулся и, не проронив больше ни слова, подошел к ведру. Кряхтя, он присел на корточки и обмакнул тряпку в воду; выжал; поднялся и принялся натирать фонарный столб. Себастьян продолжал наблюдать за его работой с крыльца дома. Через какое-то время интерес к занятию старика, которого он никогда здесь раньше не видел и который оттого был ему еще интереснее, превзошел даже недавнее возмущение мальчика. Тогда он подошел к старику и завязал беседу сам.

  - А что это вы тут делаете? - спросил Себастьян с интересом.

  - Сам что ли не видишь? Работаю! - резко ответил старик. Эта его внезапная резкость застала мальчика врасплох. Себастьян умолк, но продолжал стоять рядом с ним уже не из интереса, но из упорства и на зло старику. Старик первым пошел на попятную.

  - Если я не буду, то кто будет? - спросил он, вздохнув.

  - Будет что? - уточнил мальчик, - мыть фонари?

  - Я не мою! - вспылил старик, - я тебе не дворовой какой! Слышишь?!

  - А что плохого в том, чтобы быть дворовым? - искренне удивился Себастьян.