Венок раскаяния - страница 57

В те дни, пока я был в Кировске, из Могилева приехал старший следователь прокуратуры А. Кудравец, он заново все раскрутил и за несколько дней выяснил больше, чем местный следователь — за месяц. Председателю колхоза Солоновичу был объявлен строгий выговор. Сняли с работы начальника райотдела милиции Зарубова — после вмешательства и личного распоряжения министра внутренних дел Белоруссии.

Пока я из деревни не уехал, попросил Ирину Романовну Лютаревич написать заявление — определили, наконец, в детсад Леночку. А в день отъезда зашел попрощаться в школу. Парты, где сидели трое детей, пустовали целый месяц, их заваливали цветами.

Игорь Кульмач, рассказывали мне, готовился стать пионером. Он выучил торжественное обещание и накануне на совете дружины зачитал его.

А приняли его в пионеры 6 ноября. Посмертно.

1985 г.

Читательских писем за эти годы было тысячи, но когда он вошел в форме морского пехотинца, я вспомнил и адрес, и суть. «Тихоокеанский флот?» — «Так точно!».

Вот его давнее письмо — отклик на очерки о Евпаторийском десанте:

«В 1971 году я, молодой лейтенант, командир мотострелковой роты, отдыхал в Евпатории. Там я увидел очень сильный памятник морским пехотинцам. Узнал о них, что смог. Тогда же появилось твердое желание попасть в морскую пехоту. Я писал во всевозможные управления кадров…

Отказывали решительно: одно дело — сухопутные войска, и совсем другое — флот. Он написал семь (!) писем министру обороны. Два года хлопотал, просил, при этом достоинство — сохранил. Предложили вдруг Севастополь — мечта! Но командиром взвода, и он, ротный, отказался.

«И, наконец, в августе 1973 года меня перевели на Тихоокеанский флот. Вы знаете, что почти все части морской пехоты ведут свою родословную с мирных времен. У нас в частях нет своего боевого пути, нет своих героев, мы — есть, а прошлое — забылось. Нельзя ли современным частям морской пехоты присвоить наименования фронтовых частей или назвать их именами десантных операций, именами героев-пехотинцев? Посоветуйте, к кому обратиться. Валерий Барышев, военнослужащий».

Вопрос я счел риторическим: Барышев, при его-то напоре, не найдет, к кому обратиться?

Сегодня Барышев — уже подполковник, замполит полка морской пехоты. Он достает из объемистого тугого портфеля запросы, ответы, ходатайства, справки, обращения комсомольских собраний части: «О передаче полку по преемственности почетного наименования…».

— Неужели ничего не добились?

— Ничего, ноль.

Никто, ни один человек, ни в личном разговоре, ни с трибуны, ни в официальном письме не сказал Барышеву: «Нет». Идея нравится всем, и чем ответственнее руководитель, тем больше нравится.

Бумаги направляют, препровождают, пересылают, тасуют.

В минувшем году хлопотам Барышева был юбилей — 10 лет.

Морская пехота — любимица на флоте, да, пожалуй, и в Вооруженных Силах. Родилась давно — при Петре I: «прорубая окно в Европу», он издал указ о сформировании первого полка морских пехотинцев — в 1705 году. Потом были Гангут, Синоп, Чесменское сражение, Севастополь Крымской войны, Порт-Артур… Оборона Ленинграда, Одессы, Севастополя, Сталинграда — что ни страница в летописи, то подвиг.

После войны морскую пехоту расформировали.

Очень скоро создали вновь. Частям вручили новые знамена.

А где же старые, гвардейские, политые кровью?

В подвалах, в архивах, в музейных запасниках.

Не повезло не только морской пехоте. После войны были расформированы многие части и соединения, часто волевым порядком, играли роль и личные амбиции полководцев. Среди развеянных в прах соединений оказались и гвардейские, орденоносные, составлявшие гордость армий.

Где они, боевые ордена?

Там же, где и гвардейские знамена,— пылятся.

Небесполезно задуматься: царские полки существовали и хранили традиции — века. Старейшие полки русской гвардии — Преображенский, Семеновский,— сформированные из «потешных» также Петром I (но гораздо раньше морской пехоты, оба — в 1687 году), просуществовали до 1918 года, сохранив все до корней.

Как же мы за короткий промежуток умудряемся так безоглядно растрачивать свою славу? Вот уж чем действительно богаты, в чем не надо никого ни догонять, ни перегонять, — прошлое, доблесть предков. И усилий почти не надо — все наследное.