Видимость правды - страница 20

Прошло добрых десять секунд, пока за дверью не послышались шаги и мужской голос спросил:

— Кто там?

— Доктор Стэндиш.

Еще десять секунд прошли. Наконец щелкнул замок и дверь приоткрылась на несколько сантиметров; показалась фигура Тримэйна, он был в своих неизменных очках.

— Извините, доктор, — сказал он, по обыкновению официально, — я не один.

— Я знаю. Об этом я и хочу поговорить с вами.

И тут Стэндиш сделал быстрое движение, навалившись на дверь, и быстро оттеснил хрупкого Тримэйна, ворвавшись в пустую комнату.

Он услышал, как за спиной захлопнулась дверь, и Тримэйн с быстротой молнии подскочил к Стэндишу. То, что случилось дальше, вовсе не входило в планы доктора. Ибо хотя человек, который очутился прямо перед ним, по-прежнему был безупречно опрятным и выхоленным, лицо его окаменело, подбородок упрямо вздернулся, а губы побелели от гнева.

— Вы не имеете права врываться подобным образом, — закричал он. — Я не позволил бы даже полиции врываться без ордера!

Прокричав это, он размахнулся. Удар был не из мастерских, но он нанес его неожиданно и со всей силой, на которую был способен. Стэндиш вовремя заметил его движение и успел отклонить голову, не совсем, но достаточно, чтобы выдержать удар.

И все же кулак задел его скулу, и он отступил на шаг, а Тримэйн двинулся следом, замахнувшись левой. Дело осложнялось тем, что Стэндиш немного занимался боксом в колледже, а Тримэйн, по всей видимости, нет: теперь он промахнулся левой, а Стэндиш схватил его за руку, но бить не стал, а просто крутанул и свалил его с ног, а потом бросил на диван, с которого тот сполз на пол.

Тримэйна выдал взгляд: даже тогда, когда он пытался сесть, он смотрел не на Стэндиша, а на что-то за его спиной, так что доктор успел обернуться и заметить убегавшую женщину прежде, чем она добралась до двери. Она вышла из спальни, вся в черном, высокая брюнетка в темных очках; когда он бросился к ней, она уже открывала дверь в холл.

Ему удалось схватить ее за руку, когда она была уже в холле. Он втащил ее в комнату и свободной рукой захлопнул дверь. С минуту она пыталась с ним бороться, потом размахнулась сумкой и со всей силы ударила его по плечу. Сумка отскочила и упала.

И тут Стэндиш ухватился за черную шевелюру, она подалась, зацепив мимоходом очки, которые тоже слетели. Та, кого он в результате увидел, не была брюнеткой. Это оказалась блондинка с разъяренным взглядом зеленых глаз, с бледным, искаженным лицом.

Перед ним стояла Сильвия Кейт.

Стэндиш отступил назад, тяжело дыша, но не удивляясь. Он свернул черный парик и положил его и очки в карман. Он молча наблюдал, как черты лица девушки обрели обычное выражение, как она привела в порядок платье. Грудь ее все еще судорожно вздымалась, губы были крепко сжаты.

Все это продолжалось не более пяти секунд, никто за это время не проронил ни слова. Затем Тримэйн вскочил и дал волю чувствам. Он сказал, что потребует ареста Стэндиша, что сделает все, чтобы у него отобрали разрешение на частную практику и на проведение медицинской экспертизы, и еще много всякого говорил он Стэндишу, и тот все выслушал.

— На вашем месте, — сказал Стэндиш, когда тот выдохся, — я бы больше молчал.

— Я вызову полицию! — сказал Тримэйн, и, когда Стэндиш ответил, что был бы только рад этому, решительно направился к телефону. Он не успел сделать и двух шагов, как его остановил голос Сильвии Кейт.

— Подожди, Дан! — злой голос ее срывался. — Пусть теперь он скажет.

Тримэйн помедлил, потом, махнув рукой, повиновался. Стэндиш опять посмотрел на Сильвию и только когда он вспомнил, что она в некотором роде была актрисой, он признал в этой безжалостной женщине со стальным взглядом ту девушку, которой он пытался помочь и с которой беседовал только накануне вечером.

Он сел и обратился к Тримэйну:

— Полагаю, что вы ее любите.

— Разумеется, я люблю ее.

— Еще с того времени, когда ваш брат был жив… Тогда почему же вы на ней не женились? Потому что ваш брат, под влиянием которого вы всецело находились, — раньше это было влияние отца — не одобрял этого?

Приступ ярости у Тримэйна прошел. Негодование осталось, но он уже был в состоянии контролировать свое поведение, его выдавали только нотки возмущения в голосе.