Вишап, сын царя Чинмачина - страница 3

– Что ж, – говорят дэвы, – ты нас накормил, мы тебе за это добром отплатим.

Один дэв посадил его себе на спину и мигом донес до границ своего дэвского царства.

– Вот, – говорит, – тебе на прощание мой волос. Если худо тебе придется, сожги его.

Поблагодарил царевич дэва и пошел дальше. Идет он, идет и видит: движется ему навстречу несметное войско. Это конные муравьи возвращаются с войны против обезьян. Окружили муравьи царевича и повели его к муравьиному царю. Царь поглядел на него и говорит:

– Мне он не нужен, заберите его и съешьте. Вам как раз хватит.

– Многие лета здравствовать тебе, царь, – говорит царевич. – Разреши накормить твоих подданных чем повкуснее, а меня пусть они не трогают.

– Разрешаю, – говорит царь.

– Что вы любите есть? – спрашивает юноша у конных муравьев.

– Пшеницу, ячмень и просо.

– А сколько вам нужно?

– Сто мешков насытили бы нас вполне. Постелил царевич скатерть, и тут же оказалось на ней сто мешков зерна. Наелись муравьи досыта.

А царь муравьев достал нитку и протянул ее царевичу:

– Накормил ты моих подданных досыта. Я тебе за это добром отплачу. Как придется тебе туго, обмотай нитку вокруг пальца, мы тогда придем тебе на помощь.

Пошел царевич дальше. Шел, шел и видит: идет навстречу войско. Ни конца ему нет, ни краю. Подошел поближе, увидел, что это обезьяны, которые дрались с конными муравьями. Окружили его обезьяны и повели к своему царю.

– Многие лета здравствовать тебе, царь, – обращается он к царю. – Вели своим подданным отпустить меня, а я их досыта накормлю. Чем накормить вас? – спросил он у обезьян.

– Мы едим миндаль, бананы и грецкие орехи.

– А сколько съедите?

– Мы съедим шестьдесят мешков. Расстелил юноша скатерть и попросил у нее шестьдесят мешков грецких орехов, бананов и миндалю.

Наелись обезьяны, а обезьяний царь протянул юноше два кольца и говорит:

– Накормил ты моих подданных досыта, я тебе за это добром отплачу. Одно кольцо надень на правую руку, одно – на левую. Одну руку опустишь в воду-вода замерзнет. Другую опустишь-лед растает.

Двинулся юноша дальше. И наконец дошел до города Чинмачина. А город этот был окружен глубоким рвом, а моста через этот ров не было. Опустил он в воду левую руку – вода замерзла. Перешел он через ров. Коснулся кольцом правой руки льда во рву – лед растаял. В городе встретил царевич старушку. Расспросил у нее, какой в городе царь и хорошо ли живется людям в Чинмачине.

– Живется неплохо, – отвечает старушка. – Только вот беда: пропал у царя сын. И еще одна беда: тому, кто посватается к царской дочери, предлагает царь испытание, а если жених испытаний не выдерживает, царь рубит ему голову.

– Что ж, – говорит юноша, – теперь настала моя очередь. Пойду сватать царскую дочь.

– Не ходи, сыночек, – говорит старушка. – Лишишься ты головы, жалко мне тебя.

– Нет, пойду, – говорит царевич. – Если позволишь, я у тебя переночую, а с утра разбуди меня пораньше и проводи во дворец.

Пошел он с утра во дворец, подошел к стражникам и говорит:

– Пустите меня, у меня дело к вашему царю. Пошли слуги, доложили царю.

– Так и так, – говорят. – Пришел какой-то юноша, хочет с тобой говорить.

– Введите! – приказывает царь. Вошел юноша в царские покои. Семь раз поклонился, на восьмой руку к сердцу приложил.

– Что скажешь? – говорит царь.

– Скажу, что пришел сватать твою дочь, – отвечает паревич.

– Уходи той же дорогой, что и пришел, – говорит царь. – Жалко мне тебя. Ведь если не пройдешь мои испытания, голову тебе отрублю.

– Согласен, – говорит юноша.

Тут чинмачинский царь созывает своих назир-визирей и говорит:

– Расставьте серебряные подносы под этой чинарой, а на золотой поднос поставьте стакан воды. Если парень влезет на чинару, не пролив ни капли, отдам ему дочь. Если хоть каплю прольет отрублю ему голову.

Юноша подошел к дереву, опустил кольцо в воду и полез на чинару. Поднялся на самую вершину и сел на ветку. А потом стал спускаться и по дороге оттаивать воду вторым кольцом.

– Ну, – говорит царь, – сегодня тебе повезло. Завтра снова придешь.

Пошел царевич ночевать к старушке, а она его жалеет:

– Ослепнуть бы моим глазам и не видеть, что над тобой творят. Ложись отдыхай.