Виза

Условные знаки

(1992)

* * *

Москва бодала местом Лобным,

играючи, не насовсем,

с учётом точным и подробным

педагогических систем.

Москва кормила до отвала

по пионерским лагерям,

с опекою не приставала,

и слово трудное ге-рон-

то-кратия — не знали, зрели,

росли, валяли дурака.

Пройдёшься по сентябрьской прели -

глядишь, придумалась строка.

Непроизвольно, так, от сердца.

Но мир сердечный замутнён

на сутки даденного ксерокса

прикосновением времён.

Опережая на три года

всех неформалов ВКШ,

одну трагедию народа

постигла юная душа.

А нынче что же — руки в брюки,

гуляю, блин, по сентябрю,

ловлю пронзительные звуки

и мысленно благодарю.

(1988)

* * *

ещё душе не в кайф на дембель

в гражданском смысле слова гибель

ещё вчерне глотает стебель

и крепко держит будто ниппель

ещё не больно в небо пальцем

играя с тяготеньем в прятки

сырой мансарды постояльцем

где под матрацем три тетрадки

предпочитаю быть покамест

по книгам числюсь что ж такого

что чёрный калий твой цианист

веревка белая пенькова

(1988)

* * *

Задумаешься вдруг: какая жуть.

Но прочь виденья и воспоминанья.

Там листья жгут и обнажают суть,

но то уже за гранью пониманья,

и зреет там, за изгородью, звук,

предощутим и, кажется, прекрасен.

Затянешься. Задумаешься вдруг

в кругу хлебнувших космоса орясин —

высотки, в просторечии твоём.

Так третье поколение по праву

своим считает Фрунзенский район,

и первое — район, но не державу.

Я в зоне пешеходной — пешеход.

В зелёной зоне — божия коровка.

И битый час, и чудом целый год

моё существованье — тренировка

для нашей встречи где-то, где дома

населены консьержками глухими,

сошедшими от гордости с ума

на перекличке в Осовиахиме.

Какая жуть: ни слова в простоте.

Я неимущ к назначенному часу.

Консьержка со звездою на хвосте

крылом высоким машет ишиасу.

* * *

Дверь откроешь: тепло из гостиной на кухню течёт,

вопреки планировке, поверх типового проекта

здесь, где стужа препятствует существованью субъекта,

протекает тепло из гостиной, не взятой в расчёт.

Здесь, на синей земле, на покрытом клеёнкой столе,

прямо в центре цветной фотографии города Кёльна,

есть железная клетка для воздуха, дабы привольно

можно было дышать в сохраняемом клеткой тепле.

Объясняю. Тепло из гостиной на кухню течёт,

попадая в железную клетку, при помощи ряда

хитроумных устройств сохраняется ей от распада,

и субъект существует в гостиной и клетки за счёт.

(1986)

Чукоккала

Голое тело, бесполое, полое, грязное

В мусорный ящик не влезло — и брошено около.

Это соседи, отъезд своей дочери празднуя,

Выперли с площади куклу по кличке Чукоккала.

Имя собачье её раздражало хозяина.

Ладно бы Катенька, Машенька, Лизонька, Наденька...

Нет ведь, Чукоккалой, словно какого татарина,

Дочка звала её с самого детского садика.

Выросла дочка. У мужа теперь в Лианозове.

Взять позабыла подругу счастливого времени

В дом, где супруг её прежде играл паровозами

И представлялся вождём могиканского племени.

Голая кукла Чукоккала мёрзнет на лестнице.

Завтра исчезнет под влажной рукою уборщицы.

Если старуха с шестого — так та перекрестится.

А молодая с девятого — и не поморщится.

Ностальгическое

1. 8-й класс

Обязательно будет истерика,

обязательно будет скандал,

звук — на полную, голос из телека

для соседей бубнит по складам.

Я в компании выбился в лидеры.

На груди, словно орден, засос,

чтоб родители видели, видели,

как их сын грандиозно подрос.

2. 10-й класс

Едина жизнь, и смерть едина,

а на щеках цветёт щетина —

забор для посторонних глаз;

рука дрожит, стакан сжимая,

—Ну что, за праздник Первомая?

—Нет, лучше за десятый класс.

—Что будет после выпускного,

учиться и учиться снова?..

—Плюнь. Не расстраивайся. Пей.

Умерь напрасные дебаты,

что будет? — будут аты-баты

под бокс подстриженных людей.

* * *

Взгляни на прекрасную особь

и, сквозь черепашьи очки,

коричневых родинок россыпь,

как яблоки в школе, сочти.

Зачем-то от древа Минпроса

ещё плодоносят дички

как шанс, как единственный способ

считать, не сбиваясь почти.

Число переходит в другое.

В зелёный — коричневый цвет.

И минус — надбровной дугою —

дурацкую разницу лет.

И плюс помышленье благое,

что сравнивать сущее — грех.

Смотреть. И не трогать рукою

ни яблок, ни родинок тех.

* * *

Малый мира сего, я хочу быть большим.