Византиец - страница 20

За годы татарского ига Русь слишком далеко отошла от основного русла европейской политики, чтобы так сразу, в один наскок втянуть ее в Европу. К тому же оставались огромные расстояния, разница религии и языка. Не говоря уже о том, что правившая в Москве династия, восходившая к Иоанну Калите, страдала не от недостатка, а от переизбытка наследников. Всех их отстранить или перебить представлялось невозможным. Значит, требовалось искать какое-то другое решение.

Н. был готов пойти на многое ради спасения византийского наследства. Это был отнюдь не тот робкий, стеснительный мальчик, который десять лет тому назад мучился — давать или не давать Виссариону. Он очень изменился и заматерел. Это был другой человек, взрослый человек.

Ему доводилось переступать через кровь. И в драках, потому что пару раз в узких венецианских переулках, возвращаясь ночью от проститутки, он отбивался, когда его грабили, и чувствовал, как его клинок входит во что-то упруго-податливое. И на войне. После смерти Пия II Н. отпросился у Виссариона, чтобы тот отпустил его к Сигизмондо Малатесте. При жизни Пия это было бы невозможно — папа ненавидел мятежного герцога. Так Н. довелось принять участие в штурме крепости Мистры. Венецианские войска тогда, понеся тяжелейшие потери, оказались вынуждены отойти. А Н. призвал к себе Виссарион, прислав ему письмо, выдержанное в весьма суровых выражениях.

Но Н. навсегда запомнил ощущение человека, лезущего вверх по лестнице, приставленной к крепостной стене, когда на тебя сверху льют расплавленную смолу. Выйти живым из этого похода за опытом он не надеялся. Это было подобно причащению смерти.

Поэтому Н. был готов к жизни. Готов во всех смыслах. Уроки фехтования он брал до сих пор с той же регулярностью и скрупулезностью, как и уроки итальянского. Как человек верующий, хотя и не особенно соблюдающий обряды, конечно, Н. рассчитывал попасть в рай. Но он примирился бы с адом, если бы это потребовалось ради достижения поставленной цели. Ради Византии Н., не колеблясь, убил бы человека, даже невинного. Этим не шутят.

Ты прибыла наконец, о святейшая и благовоннейшая глава святого апостола! Неистовство турок изгнало тебя из твоей обители. В изгнании ты нашла убежище у брата твоего — первоверховного апостола. Брат твой не откажет в помощи тебе. Если на то будет воля Божья, тебя со славой вернут на твой трон и, быть может, однажды ты сможешь сказать: «О счастливое изгнание, что дало мне такое вспомоществование!» Пока же некоторое время ты будешь пребывать близ твоего брата и будешь получать те же почести, которые получает он. Этот город, который ты видишь перед собой, — это великий Рим, освященный драгоценной кровью твоего брата. Эти люди, которые окружают тебя, — это народ, возвращенный к новой жизни во Христе братом твоим, благочестивейшим апостолом Святым Петром вместе с избранным сосудом Божьим Святым Павлом. Все римляне, племянники твои через брата твоего, почитают тебя, поклоняются тебе, чествуют тебя как дядю и отца и не сомневаются, что могут рассчитывать на твое покровительство перед Богом.

Папа Пий II. Комментарии.

В этом состоянии души Н. находился в мае 1465 года. Вместе с Виссарионом они встречали в Риме детей деспота Мореи Фомы — Андрея, Мануила и Зою. Все последние годы семья Фомы провела на острове Корфу, находившемся под венецианским протекторатом. Они расстались после падения Мореи, когда 16 ноября 1460 года Фома отправился в Анкону навстречу судьбе изгнанника.

Сам Фома скончался незадолго перед этим — 12 мая 1465 года он почил на руках Виссариона. Останки принца были погребены в склепе собора Святого Петра. Жена Фомы и мать Зои, Катерина, умерла на Корфу и того раньше — в 1462 году.

Н. никогда не воспринимал бывшего деспота Мореи как живого человека. Не испытывал к нему никакого чувства — ни почтения, ни сочувствия. Хотя как будто должен был бы — как-никак брат последнего византийского императора. Для Н. Фома с самого начала непроизвольно растворился в другом образе — главы апостола Андрея, которую тот привез с собой из Патраса.