Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - страница 20

В любом случае мысль о необходимости сближения и объединения с восточной церковью продолжала преследовать и Сигизмунда, и таких деятелей, как Жерсон, каковых немало имелось в среде французских университетов. Западная схизма стала, таким образом, серьезным фактором актуализации этой проблемы. Уния с греками отныне воспринималась на Западе как дело ближайшего будущего.

История флорентийской унии начиналась, безусловно, на Констанцском соборе. Этот взгляд, присущий современным исследователям в данной области[172], восходит еще к современникам, и в том числе к Сильвестру Сиропулу с его трактатом на эту тему. Именно так оценивали взаимосвязь двух событий и сами архитекторы Ферраро — Флорентийского собора. Папа Евгений IV, публикуя в 1437 г. буллу о приготовлениях к нему, говорил именно о продолжении дела, которое когда-то начинал в Констанце его предшественник Мартин V[173]. Точно так же и византийский император Иоанн VIII после заключения унии на Флорентийском соборе говорил своим подданным, что исполнил завет своего покойного отца Мануила II Палеолога[174]. Действительно, Констанц стал тем отправным пунктом, с которого переговоры о возможном объединении двух церквей приняли необратимый характер, выйдя со временем на первое место в политических контактах между Западом и Востоком.

Констанцский собор открылся 5 ноября 1414 г. Он стал важным и знаковым событием в политической жизни Запада. Здесь присутствовала не только духовная элита, но и множество влиятельных светских лиц, послов из разных государств[175]. В этом виде собор фактически представлял собой некую представительную корпорацию не только церкви, но и всей католической Европы. В свою очередь, для византийцев это была прекрасная возможность привлечь внимание к своим проблемам, которую они постарались использовать. Духовный климат благоприятствовал этому. На соборе ожидали увидеть представителей восточной церкви, а идея о необходимости союза с ней уже имела здесь своих многочисленных сторонников.

28 октября в составе свиты, сопровождавшей папу Иоанна XXIII, в Констанц прибыл Мануил Хрисолора[176]. По всей видимости, он принял активное участие в начальной фазе деятельности собора, который в первую очередь занялся вопросом отставки всех трех пап в целях ликвидации западной схизмы. 3 марта 1415 г., по данным источника, сюда приехал византийский посол, имя которого нам неизвестно. Вероятнее всего, им были доставлены верительные грамоты и письма императора, предназначенные для Мануила Хрисолоры. Отныне он должен был стать официальным византийским представителем в Констанце[177]. Но уже 15 марта Хрисолора скончался. Его смерть, безусловно, не дала возможность открыть переговоры и в целом нанесла тяжелый урон делу греков[178].

Вышеупомянутый посол скорее всего вернулся в Константинополь, и, следовательно, в течение года византийцы не были представлены на конгрессе, хотя здесь и раздавались голоса о возможных планах в отношении них. По всей видимости, именно это обстоятельство объясняет тот факт, что специальный меморандум, опубликованный в феврале 1416 г., включил вопрос о церковной унии с греками в повестку следующего собора[179].

В марте 1416 г. в Констанц прибыло новое византийское посольство[180]. Упоминание о нем мы находим в письме депутатов Кельнского университета, в котором было отмечено, что послы императора Мануила поведали собору о бедствиях, чинимых турками, просили о помощи против них и обещали через посредничество императора Сигизмунда присоединиться к римской церкви[181]. Это посольство находилось на соборе до самого его закрытия. По всей вероятности, оно намеренно откладывало какое-либо обсуждение вопроса до тех пор, пока во главе западной церкви не появился новый и всеми признанный папа. В латинских источниках сохранились упоминания о том, что византийцы были утомлены ожиданием, поскольку собор погрузился в пучину собственных проблем, но тем не менее у некоторых оставалась надежда увидеть унию с ними еще в Констанце[182]