Влекомые Роком. Невероятная победа - страница 14

Вторым был профессиональный военный, генерал-лейтенант Хидеки Тодзио, получивший пост военного министра. Трудолюбивый и твердолобый Тодзио, носивший прозвище «Лезвие Бритвы», занимал до этого различные высшие посты в армии, включая и пост командующего Квантунской армией. Генерал пользовался непререкаемым авторитетом в консервативных военных кругах, а также, и среди уцелевших гражданских сановников, трепещущих при воспоминаниях о кровавых путчах и мятежах в недалеком прошлом. Тодзио слыл тугодумом и молчуном.

Новый министр иностранных дел Мацуока, будучи президентом Южно-маньчжурской железной дороги и близким сотрудником Тодзио в те времена, когда тот был командующим Квантунской армией, совсем на своего друга-генерала не походил. Обладая той же энергией, что и Тодзио, Мацуока был гораздо более яркой личностью, а его характер представлял некоторую смесь азарта и интуиции. Если Тодзио слыл молчуном, то Мацуока, наоборот, имел славу неутомимого говоруна и даже заслужил прозвище «Господин пятьдесят тысяч слов в минуту». Он обладал непревзойденным даром сколь угодно долго говорить без умолку и не сказать при этом ничего.

Мацуока был маленьким смуглым человечком. Его напоминающая пулю голова, усы и очки в черепаховой оправе сразу привлекли к нему всеобщее внимание, когда он надменно покинул ассамблею Лиги Наций во время дебатов по Маньчжурии.

Жизнь нового министра иностранных дел Японии была нелегкой. В возрасте тринадцати лет он был выброшен своим дядей — капитаном рыболовного судна — на американский берег. Дядя не дал ему ни копейки и посоветовал отныне заботиться о себе самому. Одна американская семья из Портленда, штат Орегон, приютила Мацуока, и следующие несколько лет маленькому японцу пришлось много и тяжело работать, чтобы получить образование. Он был рабочим на фабрике, клерком в юридической конторе и даже служкой в церкви. После окончания Орегонского Университета Мацуока еще три года проработал в Америке, а затем вернулся в Японию, где сделал быструю карьеру, не имея никаких связей, исключительно благодаря своему блестящему уму и энергии.

Принц Коноэ с доброжелательным вниманием готов был выслушать любого, Мацуока — практически никого. Он любил не слушать, а говорить. Его мистификации и импровизации сбивали с толку многих, а некоторые просто считали Мацуока чокнутым. Но ближайшие помощники министра позднее вспоминали, что это был просто парадоксальный способ изложения своих мыслей. Его не могли понять ни Гитлер, ни Сталин, ни Рузвельт. Консерваторы считали Мацуока либералом, либералы — консерватором, пацифисты — милитаристом, милитаристы — пацифистом и т. д.

На пятый день своей работы новый кабинет Принца Коноэ сформулировал новую национальную политику. Сутью этой новой политики являлся «мир во всем мире» путем установки «нового порядка в Великой Восточной Азии». «Новый порядок» предусматривал объединение Китая и Маиьчжоу-Го под руководством, разумеется, Японии. Для выполнения этого грандиозного плана вся нация объявлялась мобилизованной. Отныне каждый японец обязан был служить исключительно государству. Была также введена плановая экономика и реформирован парламент. Более того, с Германией и Италией предполагалось подписать Трехсторонний пакт, а с Советским Союзом заключен договор о ненападении.

Что касается отношений с американцами, установившими эмбарго на поставку стратегического сырья в Японию, решено было Штаты не раздражать и попытаться мирно добиться выполнения «справедливых требований» Японии. И в дополнение ко всему был принято решение о вводе войск на территорию французского Индокитая.

Подобная политика явилась плодом «детского мышления» военной верхушки, но генералам удалось легко убедить принца Коноэ и гражданских чинов его кабинета, что подобная политика является последней надеждой Японии уцелеть в хаосе современного мира.

В то время как подчиненность военного руководства гражданскому являлось фундаментальным аспектом американской демократии, в Японии все стало складываться наоборот. Конституция Мэйдзи разделила право принятия решений между Кабинетом и Высшим командованием вооруженными силами страны. Однако военные, традиционно мало смыслящие в делах политики и дипломатии, почти всегда добивались своего в полемике с гражданскими министрами.