Влюбленная пленница - страница 29

Эми повернулась, чтобы вытереться его рубашкой, и Малик с тяжело бьющимся сердцем спрятался за дерево. Гордость не позволяла ему быть замеченным – сама мысль об этом казалась неприятной. Но невозможно было оторвать взгляд от волшебной картины. К сожалению, Эми распустила волосы и надела платье.

Увидев, что она одета, Малик пошел к ней, стараясь производить как можно больше шума.

Девушка ждала его, встряхивая мокрыми волосами.

– Удивительно! – произнесла она, – я все еще здесь! Малик молча опустился у ручья на колени и наполнил флягу.

– Неужели тебе не подумалось, что я опять убежала? – настаивала Эми, глядя, как он окунает голову в воду и приглаживает мокрые волосы.

– Я подумал, что опыт этой ночи удержит тебя рядом со мной, – солгал Малик, потирая заросшую щетиной щеку.

– Почему бы тебе не отрастить бороду? – неожиданно сменила тему Эми. – Ведь это послужит отличной маскировкой!

Малик быстро взглянул на нее и коротко ответил:

– Бороды носят люди султана.

– Но борода изменит твою внешность, – продолжала рассуждать девушка.

– Бритва сделает то же самое, – отрезал Малик, снимая рубашку.

– Мне кажется, что ты несколько самонадеян, – заметила Эми, стыдливо отводя глаза, чтобы не видеть, как он ополаскивает грудь и плечи. – Наверное, тебе приятно, чтобы люди знали, что это именно ты захватил поезд или разбил отряд султана: ты кажешься себе Робин Гудом.

– Это британские газеты придумали, а вовсе не я, – ответил Малик, вытираясь курткой, которой только что вытиралась и Эми.

– Держу пари, что ты с удовольствием читаешь об этом, – сухо предположила девушка. – За твою голову давным-давно назначена высокая цена, и никто еще тебя не выдал.

Малик поднялся, Эми заметила, как играют мускулы на его плечах и спине.

– Султан не пользуется любовью народа, – пояснил он, – даже те, кто ничего не предпринимают, чтобы сбросить его иго, не станут предавать того, кто делает это.

Он поднял с травы рубашку.

– Пойдем. Нам потребуется почти весь день, чтобы добраться до лагеря. С двумя всадниками на спине конь пойдет медленнее.

Когда Эми подошла к нему, он снял с талии плетеный пояс:

– Вытяни руки.

– Пожалуйста, не связывай меня! – взмолилась Эми.

– Не хочу, чтобы солнечный свет разбудил твое желание сбежать, – спокойно произнес Малик.

Затянул потуже узел и поинтересовался, словно только что вспомнив:

– Как тебя зовут?

– Амелия, – едва слышно ответила девушка, идя следом за ним. Теперь Малик вел ее за свободный конец пояса. – Амелия Райдер.

– Что означает это имя? Девушка взглянула удивленно:

– Амелия?

– Да.

– Возлюбленная.

Малик что-то пробормотал про себя.

– Что? – переспросила девушка.

– В турецком языке тоже есть слово, выражающее это.

– Как оно звучит?

– NAKSHEIL, – ответил Малик.

– Оно обозначает то же самое?

– Почти. По-турецки это звучит более поэтично.

– Как именно?

– Буквально можно перевести как «ожерелье моего сердца».

– Как красиво! – прошептала девушка.

– Это имя носила жена султана. Она, как и ты, была с запада. Француженка Эме де Ривери.

– «Эме» по-французски обозначает «возлюбленная». И правда, это мое имя!

Малик кивнул.

– Она была с Мартиники – кузина жены Наполеона Бонапарта. Ее схватили пираты, когда она ехала во Францию в монастырскую школу, продали в гарем в дворец Топкапы. Там она провела всю свою жизнь. Эми вздрогнула.

– Какой ужас! Малик улыбнулся.

– Она была очень счастлива.

– Откуда ты знаешь? – почти требовательно спросила Эми.

– Она влюбилась в своего повелителя, – темный взгляд мужчины словно проник в ее душу, и девушка почувствовала, что щеки ее розовеют.

– Говорят, такое случается, – тихо и мягко добавил он.

Затем они подошли к коню, и Малик помог Эми подняться в седло.

Анвар Тапит не находил себе места от беспокойства. Малик ушел вчера на заре и до сих пор не вернулся.

Анвар знал, что основания для беспокойства есть. Он видел мужчин спокойных и невозмутимых – но лишь до тех пор, пока их не окликнет судьба. Видел холодных как лед, совершенно равнодушных к женщинам – пока не найдется одна-единственная, способная зажечь в сердце огонь и лишить рассудка. Они становились невменяемыми, заколдованными, обратив всю силу страсти, прежде посвященной делу, вере, семье, на ту, которая, возможно, разрушит и перевернет судьбу.