Вне Фазы - страница 13

Дракон медленно опустил голову. Большие ноздри нацелились на Маша, как два ружейных ствола. Торс в области груди раздулся: чудище набирало в лёгкие воздух, готовясь выпустить пар и превратить человека с единорогом в нечто удобоваримое.

Кобылка тоже набрала в грудь воздуха. Упершись в дно копытами, она наставила на дракона рог и вытянула шею. Волоски гривы встали дыбом — почти как шерсть разъярённого пса. Сейчас она издаст феноменально громкий звук!

Дракон отшатнулся. Его голова снова устремилась вниз, под воду. За ней последовала шея и, наконец, торс. Мгновение спустя монстр исчез.

Вздрогнув в последний раз, Маш расслабился. Кобылка прогнала дракона! По какой-то непостижимой причине громкий звук испугал чудовище.

Шаг единорога по тропе возобновился. До земли уже было рукой подать. Пока животное двигалось вперёд, Маш размышлял над произошедшим. Вряд ли громкая музыка могла повредить дракону, раз уж более слабые аккорды никакого ущерба не причинили. Тогда почему он отказался от добычи?

Живой мозг справлялся с логикой не так хорошо, как мозг робота, но связывать звенья событий в цепочки было несложно. Аккорд являлся не оружием, но сигналом: призывом о помощи. Таким образом, еле слышный аккорд служил предупреждением, а громкий разносился по всей округе, вызывая подкрепление. Вероятно, других единорогов. Один дракон одолел бы одного обездвиженного единорога, но целый табун — или хотя бы нескольких сильных жеребцов — едва ли. И всё же он скрылся под водой так стремительно, что трудно было поверить в способность единорогов прискакать на выручку вовремя. Или даже не на выручку, а ради мести за соплеменницу. Что-то здесь не складывалось.

Кобылка выбралась на сушу и вновь потрусила рысцой, выдувая из рога уже знакомую Машу мелодию. Очевидно, ей нравилось скакать под музыку. Куда она его несла? И зачем? Ввязалась в кучу неприятностей, лишь бы спасти странника. Его склонный к логике разум не мог уловить суть происходящего.

Тропа раздвоилась. Кобылка без колебаний выбрала одно из ответвлений и продолжила трусить. Лес редел: вокруг появлялись всё более широкие поляны, которые, в конце концов, сменились открытым лугом. Они очутились в долине, простиравшейся очень далеко. Тело единорога нагрелось от усталости, но вспотеть кобылка не вспотела.

Дорога пошла в гору, по обеим сторонам которой раскинулись всё те же луга. Наверное, они взбирались на бывший ледник. Трудно сказать по истечении многих веков. К тому же, сгущались сумерки; Маш уже не видел, что творилось внизу, под холмом. Постепенно они и вовсе оказались на отвесных скалах. Тропинка извивалась между ними, огибая внутренний кратер, открытый лишь небу над ним. Здесь они, наконец, остановились.

Маш соскользнул на землю, радуясь возможности вновь твёрдо стоять на собственных ногах. Однако тут же покачнулся; сидя на спине единорога, он и забыл о том, как пострадали его подошвы. Царапины тоже болезненно ныли. Верховая езда отвлекла его от подобных мелочей, но теперь они напомнили о себе.

— Я понял, что мы на месте, — сказал Маш. — Но понятия не имею, почему ты привезла меня именно сюда. И сомневаюсь, что в твоих силах это объяснить.

Кобылка одарила его взглядом — и внезапно Маша посетила дурная мысль. Лошади паслись на лугах и питались травой и сеном. Что употребляли в пищу единороги? Он увидел достаточно для того, чтобы уразуметь: их обмен веществ отличался от обычного лошадиного. Не принесла ли она его сюда в качестве добычи?

Кобылка опустила рог и шагнула к нему. Охваченный ужасом, Маш попытался бежать, но бежать было некуда: она загораживала единственный выход. Он хотел было перелезть через стену, но не нашёл выступов, чтобы ухватиться. В приступе отчаяния Маш ударил по камню кулаком, однако лишь заработал пару лишних царапин. Он знал, что ведёт себя глупо — как обычно и ведёт себя добыча, — но не мог контролировать обуявшие живое тело эмоции.

Бесполезно. Если его принесли сюда, чтобы съесть, придётся принять свою участь. Сдавшись, Маш сполз по гладкой стене обратно вниз, ожидая следующего хода единорога.