Внучка губернатора - страница 5

   Мама не могла прийти в себя от изумления:

   - Я такое первый раз слышу, Мариночка. Я думала, что ты толком не знаешь, откуда дети берутся.

   - Мама, я знаю все. Алечка была три года замужем. Муж был старше ее на двадцать один год. Так что я знаю все.

   - Погоди, Марина, но где ты читала про эту Алечку? Или тебе кто-то рассказал?

   - Да нет же, мама. Она живет во мне. Я знаю все, что знала она, я помню все, что она видела. Я говорю по-французски, по-английски и по-немецки. Я умею играть на фортепьяно и петь. Вот слушай, - и Марина запела какую-то песню на итальянском языке.

   Мама заплакала:

   - Что же нам делать, Маринка? Это же не нормально. Завтра же пойдем к врачу.

   На другой день Марина с мамой были в детской поликлинике. Их посылали от одного врача к другому, пока они не попали к детскому психологу. Пожилой мужчина долго расспрашивал маму о том, как протекала беременность, как прошли роды, чем Марина болела в детстве, каковы ее интересы и окружение, не читала ли она что-нибудь подобное непосредственно перед или во время болезни. Все это он записал в карточку и начал беседовать с Мариной. Через десять минут он позвонил по телефону и сказал:

   - Павел, у меня случай чистейшей реинкарнации. Немедленно приезжай.

   Врач продолжал общаться с Мариной, и было видно, что ему очень интересно. Павел оказался мужчиной средних лет, он был доктором физико-математических наук и занимался парапсихологией.

   Теперь каждый день после уроков за Мариной приезжал Павел на машине. Он вез ее прямо со школы в свой центр "Верлиока". Там Марину кормили, а затем она начинала рассказывать все, что знала и помнила Алечка Судольская. Все это записывалось на магнитофон и снималось на видеокамеру. Некоторые эпизоды Марину просили повторять через несколько дней, чтобы проверить, не путается ли она. Когда материала было набрано достаточно, Павел Алексеевич дал Марине отдохнуть несколько дней, а потом вместе с Мариной, ее мамой, своими сотрудниками они прошлись по старой части города, и Марина "узнавала" дома девятнадцатого века, говорила, кому они принадлежали, рассказывала подробности светской жизни обитателей этих домов. Она указала места захоронения Алиных прабабушки и прадедушки. Сейчас на месте старого городского кладбища парк, но могилы губернатора и его жены должны быть около аттракционов. Павел Алексеевич все снимал на видеокамеру.

   - Составь письмо на имя председателя горисполкома, - сказал он одному из сотрудников, - с ходатайством перед кафедрой археологии Университета о проведении раскопок на этом участке парка.

   - Нельзя этого делать, - сказала Марина. - Раз земля приняла их, то трогать нельзя.

   - А разве лучше, что по их могилам дети бегают, собак выгуливают? - спросил Павел Алексеевич, но было видно, что он согласен с Мариной. - Знаешь, многого нельзя делать, однако ради науки...

   В городском историческом музее Марина сразу же узнала мебель и предметы из дома губернатора. Она называла комнаты, где стояла мебель и место каждой вещи в интерьере. Увидев металлический кувшин с густой резьбой, Марина сказала, что в нем был тайник, и если его никто не открывал, то там должна быть ее записка к кадету Маршальскому, которую он так и не получил. Сотрудница музея разрешила Марине взять кувшин в руки. Марина нажала на какой-то завиток и лицо сатира одновременно, нижняя круглая часть кувшина распахнулась как дверца, и там действительно лежал листок. На нем было написано несколько строк по-французски. Марина, не глядя на листок, сказала: "Месье Маршальский, если вы питаете ко мне хоть какие-нибудь чувства, прошу вас ответить мне таким же образом, положив записку в кувшин и передав его со слугой. К.С.".

   - Я сейчас отдам этот листок для перевода, - сказала музейный работник и, после того, как листок много раз сфотографировали, унесла его.

   - А что же было дальше? - спросил Павел Алексеевич.

   - Наш слуга приехал к Маршальским, а у них был траур: Андре, то есть кадет Маршальский умер утром, упав с лодки в реку и сломав себе шею, ударившись головой о дно. Слуга привез кувшин назад с трагическим известием. Я его больше ни разу не открыла, а своего новорожденного сына умоляла назвать Андре.