Во власти (не)любви - страница 26

— Вот уж воистину неблагодарная, нехорошая женщина! — поддакнула Вафля, с искренним осуждением качая головой, как заведенная. — Она получила по заслугам!

На данный момент Джина очень хорошо осознавала — в любой ситуации женщине в Догме лучше делать только одно — молчать и глаза в пол. Осознавала, но все равно не выдержала:

— И что произошло с ней?

Комиссар откинулся в кресле и, сделав глоток вина, спокойно ответил, впервые задержав на Джин взгляд более пяти секунд:

— To же самое, что и любого пособника тех, кто сопротивляется режиму Догмы. Расстрел.

— Слушай, Джинни, ты, часом, ничего не попутала? Если я не ошибаюсь, мы на Торстона Горанова спорили, а не на Вацлава Кнедла… Или это у тебя стратегия такая тонкая — повсюду с ним таскаться, чтобы профессор литературы увидел и приревновал?

Кузина Надин Делиль не упустила возможности пустить в сторону Джин шпильку, при этом намеренно преувеличив реальное положение вещей. На самом деле за всю неделю она лишь пару раз пересеклась с Вацлавом, и то — только лишь по делу.

Он с энтузиазмом взялся за анализ повести и, кажется, искренне полагал, что Джина испытывает такое же неподдельное чувство. Она с готовностью кивала, делала вид, что вдохновлена и заинтересована, вставляла какие-то общие реплики, но на деле получалось, что ответ на вопрос готовил Вацлав. Он составил план, он сорок раз перечитал «Митину любовь», он перелопатил кучу критики, а Джина даже не удосужилась открыть эту коротенькую повесть. Из обрывочных сведений, которые Джин узнавала от Вацлава, она была в курсе — речь в повести шла о молодом человеке по имени Митя, по уши влюбленном в некую Катю, которая поначалу отвечала ему взаимностью. Вот только хэппи энда не произошло — Катерина Митю отвергла и он покончил жизнь самоубийством.

Забивать свою голову этой ерундой было попросту незачем — Кнедл все сделает за нее, еще и счастлив будет, что ей пригодился. Правда, он пытался распределить работу поровну, впрочем, себе оставив самых забористых и трудных для восприятия критиков творчества Бунина, а ей поручив тех, кто полегче. Но, в итоге, и тех и тех изучал сам, не говоря уже о том, что систематизировал прочитанное и делал выводы тоже сам. Джин вполуха слушала, как Вацлав вдохновенно говорил про «Митину любовь», и думала о чем угодно — о своих ногтях, о том, что надеть на предстоящее вечером суаре, о том, каков Торстон Горанов в постели, но только не о трагической любви худого большеротого юноши, которой так сильно проникся Вацлав Кнедл.

Все шло по плану, вот только ехидную кузину, которая в последнее время стала раздражать постоянными ехидными напоминаниями о сроках пари, в его подробности посвящать было не обязательно. Пока Вацлав готовил анализ мечты, призванный поразить неравнодушного к Бунину Горанова в самое сердце, Джина несколько раз ненавязчиво показалась Торстону на глаза. Но не в своих кричащих сексуальных шмотках, а в изящном платье и с забранными в прическу настоящей леди волосами. Она сделала себя другой — женственной, взрослой, интеллектуальной. И с дикой радостью подстерегающего жертву хищника увидела — что-то в глазах Торстона Горанова мелькнуло. Огонек заинтересованности, из которого она раздует пожар! А в следующий раз преподаватель сам подошел к ней в коридоре, прямо перед лекцией и поинтересовался, как идет работа над «Митиной любовью», не слишком сложно им с Вацлавом готовиться, не требуется ли помощь? В общем-то, его помощь очень была нужна, желательно один ка один и где-то в располагающем к интиму месте, но соглашаться сейчас было нельзя. Джина покачала головой и назвала одного из критиков творчества Бунина, труд которого она изучает. Имя произвело на Горанова впечатление, он посмотрел как-то совершенно по-особенному, и заявил, что ждет не дождется следующего семинара, чтобы услышать ответ.

— О, это будет нечто незабываемое, — загадочно улыбнулась Джин.

— Даже странно… — задумчиво сказал ей вслед литературный профессор. — Студиозка Моранте, неужто я в вас ошибся?

Она не смогла сдержать торжествующей улыбки, но оборачиваться не стала, сделав вид, что не услышала последних слов.