Во власти (не)любви - страница 43

Замерший около окна Вацлав обернулся на звук ее шагов с нетерпеливым и радостным выражением, как бы надеясь и не веря себе, и бросился к ней.

— Джина!

— Вацлав, забудь, — сказала она хладнокровно, сразу же отгородив его от себя толстой ледяной стеной. — Ничего не значило. Ничего! Просто шутка.

Это было немного страшно — смотреть, как меняется у него лицо. С каждым ее словом надежда исчезала — глаза Кнедла мертвели и мертвели. Вацлав отвернулся, глядя в пол, и сердце у Джин защемило — нельзя было целовать его, нельзя было приходить сюда сейчас, нельзя!

Она ждала от него чего угодно — что расплачется, будет умолять, как тот официантик, но никак не того, что Вацлав очень тихо и очень спокойно проговорит, не глядя на нее:

— Шутка. Хорошо. Я тебя понял.

С удивлением прислушавшись к себе, Джин поняла, что даже испытала нечто вроде разочарования. Пожалуй, если бы он сейчас опустился перед ней на колени, прикоснулся губами к костяшкам ее пальцев, прошептал, что мечтает о втором поцелуе, мечтает о ней, о ее великолепном теле на шелковых простынях и…

— Так мы делаем последний прогон или нет? — буднично спросил Кнедл, подняв на Джин призрачно-серые глаза, в которых ничего сейчас нельзя было прочесть.

— Да. Да, конечно.

Джин провела раскрытой ладонью по своей одежде — от груди и вниз. В мгновение ока современное платье трансформировалась в белое шелковое платье до пола, украшенное пышно задрапированной сзади вуалью, на руках у нее оказались короткие белые перчатки, не скрывающие запястий, а в руках — кружевной зонтик. В довершение ко всему свои волосы Джин украсила шляпкой с широкими шелковыми лентами — столь дурацкой, сколь и очаровательной. Странный образ из давно ушедшей эпохи чужой страны был полностью скопирован Джин с иллюстрации к «Митиной любви» в одной из книжек. Выделываться с костюмом и применять свой дар украшения вовсе необязательно, но профессор Горанов просто обязан был увидеть ее в образе бунинской героини. Она и Вацлава могла бы обратить в Митю, но от этого он в самом начале отказался наотрез.

— Я на минутку, — проговорила Джин, делая вид, будто только зашла в воображаемую комнату. — Мне надо с мамой к портнихе, я просто убежала от нее на часок.

— Ты теперь забегаешь ко мне, как к больному, навестить. Тебе это в муку, но долг велит. Больных нельзя бросать, — без всякого выражения произнес Кнедл, не подхватывая ее игру.

— Что ты говоришь? — всхлипнула Джин. — Я тебе все отдаю, что у меня есть! Иди ко мне, поцелуй же меня!

Дальше шла реплика Вацлава, но он молчал.

— Почему, когда ты рядом, все по иному? — будто через силу проговорил он наконец.

— Я жду тебя, только тебя, ты не идешь, я умираю, готов убить тебя и себя. Но когда ты рядом, все забывается и есть только ты. Весь мир-ты…

— Ты любишь только мое тело, а не душу… — Джин с грустью хлопнула ресницами.

— Что ты говоришь, из какой это пьесы? — Вацлав усмехнулся, глядя ей прямо в глаза.

— Не будем ссориться, перестань меня ревновать хоть нынче, в такой чудный день! — капризно перебила Джина. — Как ты не понимаешь, что ты для меня единственный? Ты — лучше всех! Я твоя, твоя… Ну, целуй же меня…

Джин резко замолчала, так и не договорив свою реплику, во все глаза глядя на троих парней, которые вошли в танцевальный зал. Они смотрелись в этом пышном убранстве настолько чуждо, что Джин пару мгновений не могла избавиться от ощущения, что ей это видится. На самом деле она искренне надеялась на это, потому что ничего хорошего появление в танцевальном зале Дюка Кремера в компании двух незнакомых вампиров, не сулило. Еще хуже были бейсбольные биты в руках непрошенных гостей. Еще хуже то, что один из парней — сморчок с жидкими, зачесанными назад волосами плотно прикрыл дверь, вставив эту самую биту в ручки так, что снаружи ее было невозможно открыть.

— Мы не помешаем, голубки? — оскалился Дюк, поигрывая круглым в сечении металлическим стержнем. — Вы тут трахнуться, как я посмотрю, задумали? Ролевые игры, да? Так не надо нас стесняться, милые…

Вацлав, который стоял ко входу спиной и не видел вошедших, обернулся на голос Кремера.