Во всём виноват Гоголь - страница 44

Но и здесь не всё получилось ладно. Выяснилось, что из сорокового танка снаряд не взлетел. А руководство района, будь оно неладно, штаты и вооружение второго батальона уже хорошо знало и в тундре той сутки ещё поджидало артиллерийского залпа из последнего танка, потому как все взрывы от залпов остальных танков параллельно подсчитывало. И чтоб затем не войти в историю района в виде заключительной воронки, начальники потом ещё сутки и по-пластунски добирались из этого совещания до райцентра. Об осечке во втором батальоне и уровне его боеготовности они, конечно, сразу же накатали в прокуратуру и что, дескать, родина защищается абы как, тоже настрочили. Завязалась катастрофа небывалого значения…

Прокуратура учредила мгновенно наряженное следствие, что в полк скоро прибежало и полетело генералу смастряченное на живую нитку «Дело капитана Бронькина А. П.…» по признакам 126 статьи известного кодекса про людей, похищенных организованной группой лиц, причём в сговоре и с применением оружия, а также из меркантильных соображений. Словом, почти всю статью переписали они с пунктом «3» включительно, где на кону вплоть до двенадцати лет казённых харчей полагается. В то же время на продовольственном складе прокурорские ещё и обревизовали свои ощущения потерь и недостач, что привело их точно к усохшим сапогам, тушёнке и ящику сгущёнки, скушанной военным оркестром уже в варёном виде. Но и это ещё не до конца главное! Оказалось, что прокурорские прицелились и в другой движущий процесс угол. Нацелились они по такой статье, что танкисты, мол, саданули ровно 39 раз против всей власти в целом и с определёнными планами. Потому как в Белом доме, чтоб командовать районом двое суток и секретарш не было, а без их указаний там даже ягель в горшках на подоконниках никогда не колосится и не расцветает. Тут, правда, прокурорские на счастье тоже не доглядели и промазали, потому как сверху позвонили и строго указали как надо, чтобы правильнее, а то было бы всё ещё хуже, и не только Бронькину, но и самому генштабу.

Генерал Хреновухин и здесь в стороне не остался. Комдив в минуту заменил идеал Бронькина на пол-литровый «Абсолют» для прокурорских писателей в оптовых дозах каждому. Большой ревнитель абсолютной правды прямо в парилке и под вениками сухо велел прокурорским чинам изъять себя полностью из славной летописи торжественного салюта во втором батальоне полка, что уже висела с его портретом на гвозде штаба. Понятно, что для Бронькина тогда уже лучшую гадость придумать было невозможно. Бунт его разума о справедливости столкнулся с лавой бурлящих угроз прокурорских чинов, а жажда надежд окаменела и застыла на пороге чинов, но уже практически судейских.

Вот так-то и влип в историю дивизии одинокий и добродетельный человек А. П. Бронькин! Хотя «…пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку; потому что праздно вращается на устах слово: добродетельный человек; потому что обратили в рабочую лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нём, понукая и кнутом и всем, чем попало; потому что изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нём и тени добродетели, и остались только рёбра да кожа вместо тела; потому что лицемерно призывают добродетельного человека; потому что не уважают добродетельного человека». Не посылают ему справедливость небесную, награду за терпенье иль за геройское седлание умом его стихии масс воинских… Хотя честно скажем, что добродетель его всегда целилась в одну лишь сторону и сторона эта небесспорным достоинством сияла.

А в обозреваемую нами ту долгую ночь добродетельный Афанасий показал импозантному клиенту учреждения «Мудрецов» Павлу Ивановичу свой подвиг, конечно, с другими метафорами, красками и запахами, да и времени у него эта боль душевная заняла гигантское множество. Однако Павел Иванович на редкость терпеливо выслушал его сагу, а в конце только что и сделал, внимательно разжёвывая сухарь, так всплеснул руками.

— Не уж-то в сыром чулане двенадцать годков как одна копейка?!

— Прям-таки так! Да вот им хрен! Поставили мы другую пьесу вместе с сотоварищами, — не в меру остро отозвался Бронькин. — Тут, поняв переполох и раскол у прокурорских с судейскими и с генштабом, в дело врезался наш непотопляемый замполит Аверкий Семёнович, гвардии подполковник. Он стороной выказал тому маршалу, что стоит над головой Хреновухина, что квартальная сводка по дисциплине и порядку из-за победного моего салюта во всей танковой армии ниже их колен колеблется, — ещё больше завёлся Бронькин. — Замполит у нас такой был горячий и требовательный, что не то что генералу или прокуратуре, а чёрту мозги легко вправит, да так, что чёрт сам по электричкам побежит бегать и милостыню собирать, если ему Семёныч прикажет. Хоть самому Семёнычу на его личные именины, а хоть даже и на борьбу с нечистой силой чёрт ему собирать будет ассигнации как миленький!