Вода с сиропом - страница 7

— Продолжай.

Андулка писала себе письма — листочки, которые, как и кошелек с фотографией хоккейного мастера, оставляла валяться где только можно. Собственно, это были всего лишь записки.

Завтра на том же месте. Пепик. Или: Почему ты вчера не пришла? Люблю тебя! Пепик. А потом тихо ликовала, когда кто-то находил их и зачитывал на весь класс.

— Эй, девчонки! Дуры, отдайте! — Крича, она носилась по всему классу, чтобы отнять свою тайну.

Такова женская природа. В тот момент она действительно верила в то, что напридумывала.

Но однажды это действительно случилось — Пепик появился. Наплевать, что имя у него было другое, Андулка была очарована. Лопоухий, передний зуб блестит золотом, ну и еще кое-какие изъяны, которые влюбленный взгляд не замечает. Уши можно пришить или прилепить, утешала себя Андулка. Золото никогда не помешает. А главное — у Пепика было чувство юмора. Он утверждал, что у него есть друг с фамилией Марок.

— Ну и что? — спросила Андулка.

— А то, что зовут его Альбом! — выкрикнул Пепик и зашелся от собственной шутки так, что сполз по стене.

Это Андулке понравилось. С ним хотя бы будет весело.

Прощай, скука!

Переходный возраст сразил моего брата как удар под дых.

Из него получился чурбан с равнодушным взглядом, который бродил по квартире, как существо из далекой неземной цивилизации, как гость с планеты, где рождаются люди с прыщами и надкусанным яблоком в руке, произносящие только одно слово: «Я?»

— Где ты был?

— Я?

— А кого ты здесь еще видишь?! — кричал на него отец со слезами на глазах.

— Я? — отвечал брат, абсолютно не понимая, чего от него хотят.

«Почему он не мог остаться нормальным?» — печально спрашивал я каждое утро небеса.

Брат забил на школу. Он плевал на все. Лежал и смотрел в потолок. Отец стал бояться, что вырастил «лишнего человека», ренегата мысли по шкале мировой науки. Чтобы сохранить в нем хотя бы остатки интеллекта, он купил брату «Повесть о настоящем человеке». Я эту книжку тоже прочел. Мне там понравилось, например, как его нашли, а потом какая-то женщина ему сварила суп из своей единственной курицы, хотя сначала не хотела, потому что курицу звали Партизаночка. (Символы в котел нельзя!) Это мне понравилось. Факт.

У мамы было свое мнение о брате. Чтобы тактично дать ему понять, что на в курсе всего, что с ним происходит, она купила для него «Строфы любви» Степана Щипачева, которые, надо признать, не произвели на брата ни малейшего впечатления. Насколько я помню, в то время у него под подушкой валялась книжка с многообещающим названием «Записки венской проститутки» или что-то в этом роде.

В воскресенье отец послал меня за пивом, и какой-то гадский идиот недалеко от нашего дома бросил в меня из окна лампочку. Не сказать, чтобы я от радости описался. Вернувшись домой в слезах, я пожаловался брату. В скором времени мы с ним поехали кататься на велосипедах довольно далеко от нашего квартала и встретили этого лампочного шутника. Брат подскочил к нему и сказал:

— Выбирай: или я надеру тебе жопу, или ты докажешь, что не бздун, и проедешь вон через ту живую изгородь.

Тот, конечно, согласился на второе. Уж лучше поцарапаться о кусты, чем гарантированное членовредительство. Разогнался как черт.

— Ну а теперь смотри, — сказал мне брат, — потому что это никакая не живая изгородь, а стенка, поросшая плющом…

Не успел он договорить, как парень туда въехал.

— Он сам это выбрал, — прокомментировал брат, когда мы влезли на велосипеды.

Чувак валялся на земле и, должно быть, пребывал в глубоком шоке, потому что оглашал окрестности криком: «Насос! Где мой насос?», как будто бы от этого что-нибудь зависело, когда его велосипед представлял собой дивную комбинацию скрученных трубок. Мне это понравилось, хотя я и не был до конца уверен, правильно ли так поступать, потому что в то время находился под губительным влиянием Фолгара[2].

С одной стороны, его книжки мне действительно нравились, а потом — не читай я Фолгара, о чем бы я говорил с друзьями? Хотя, честно говоря, некоторые фразы приводили меня в замешательство. Об одном парне я узнал, что у него