Военная держава Чингисхана - страница 23

», т. е. 5 стихий) и умер на 73 году жизни ([45, с. 149 и с. 331]). Возможно, столкнувшись с выбором — 73(72) года или 66, они выбрали второе из-за вышеизложенных соображений и расчета на тонкую месть: Конфуций в 66 лет прекратил странствия и, вернувшись домой, «вел жизнь в праздности» (термин конфуцианской традиции), т. е. это был самый значительный период его жизни, период, когда он «стал следовать желаниям сердца и не переступал меры» («Лунь юй», II, 4), он тут-то и создал важнейшее учение «чжэн мин» («исправление имен») — основу для правильного управления государством [140, с. 136–138]. Авторы «Юань ши», возможно, сознательно противопоставляли образ Чингисхана Конфуцию, ограничив его возраст 66 годами.

Что касается отечественных исследователей, то старшее поколение востоковедов — В. В. Бартольд, Б. Я. Владимирцов ([63, с. 256], [64, с. 615]) — твердо придерживалось датировки рождения Чингисхана 1155 годом. Ее поддерживают Н. Ц. Мункуев ([128, с. 117]) и с теми или иными оговорками — Е. И. Кычанов ([114, с. 96], [117, с. 25]). Основой для их датировок является «Сборник летописей» Рашид ад-Дина. Исследователи, придерживающиеся иных дат— 1162 или 1167 год, помимо проблемы достоверности китайских источников, показанной выше, должны решать сложную задачу дезавуирования сведений Рашид ад-Дина. Для этого используется два подхода: во-первых, показать Рашид ад-Дина враждебно настроенным к Чингисхану и потому специально подогнавшим дату его рождения к году Свиньи, нечистого животного для мусульман; во-вторых, подвергнуть сомнению датировки Рашид ад-Дина вообще из-за их внутренней противоречивости. Примером первого рода служит Η. П. Шастина, выдвинувшая такой тезис: «По сведениям Рашид ад-Дина Чингис родился в год свиньи, который приходится на 1152–1153 г. н. э. Но Рашид ад-Дин, по-видимому, сознательно указывает неверную дату, так как пытается подогнать год рождения Чингиса под год Свиньи… и хотя бы этим показать свое отрицательное отношение к нему. Открыто высказать свое мнение о Чингисхане персидский историк не мог» [52, с. 176]. Другой подход озвучен Л. Н. Гумилевым: «Рашид ад-Дин допустил при определении этой основной даты вопиющее противоречие: сначала он говорит, что Чингисхан родился в год Свиньи, соответствующий 547 г. х. (1152–1153), а затем указывает возраст Чингисхана в момент его смерти (август 1227 г.) — 72 года, т. е. дата рождения падает на 1155 г.» [84, с. 486]. Далее Л. Н. Гумилев просто переходит в своих выкладках к использованию в качестве года рождения 1162 года, без каких-либо дальнейших обоснований.

Прежде чем рассматривать обоснованность подобной критики Рашид ад-Дина, дадим краткую характеристику его источников и их достоверности. Прежде всего надо отметить, что как великий визирь ильхана Газан-хана Рашид ад-Дин имел возможность пользоваться пресловутым «золотым сундуком», который имелся не только в Центральном Улусе мировой империи чингизидов (Монголия и Китай), но и в других улусах. О его существовании пишут многие мусульманские авторы, например Джувейни [71, с. 42]. Кроме того, Рашид ад-Дин также пользовался данными самого Газан-хана, признанного знатока истории монголов, и ученого монгола Пулад-чэнсяна, или Болад по-монгольски[39], прибывшего в 1286 г. в Иран из Китая [142, с. 26]. В ходе работы над «Сборником летописей», который по мысли автора должен был включать источники «от «франков»… до китайцев» [142, с. 24], сформировался целый коллектив сотрудников Рашид ад-Дина, взявших на себя обработку всех этих разнообразных летописей «маликов и атабеков». Черновой текст «Сборника летописей» был, видимо, составлен ими и затем прошел редакцию Рашид ад-Дина Окончательный свой вид он принял через несколько лет после прочтения Газан-ханом и учета его замечаний. Исследователи творчества Рашид ад-Дина отмечают, что в тех местах, где нет необходимости защищать свою политическую линию, он оказывается точным в передаче своих источников [142, с. 35–36].

Поэтому представляется необоснованным предположение о тенденциозности Рашид ад-Дина в передаче фактической информации о Чингисхане — Рашид ад-Дин не был враждебен к монголам вообще, он был сторонником линии примирения интересов местных иранских феодалов и нового поколения завоевателей-монголов [184, с. 17]. Именно эту политику он ставил во главу угла своей деятельности как великого визиря и автора реформ Газан-хана. В ней он противостоял первоначальной, хищнической тенденции в политике первых монгольских ханов-завоевателей (подробнее см. [142, с. 13–22] и [184, с. 15–19]), в ней он схож с киданем Елюй Чуцаем, который при Чингисхане и Угэдэе сумел убедить монголов регулярно эксплуатировать Северный Китай, вместо того чтобы недальновидно грабить его и превращать в пустыню. Как реальный политик, Рашид ад-Дин не мог рисковать своей политикой примирения, которая и без того многих сделала его врагами, нелепо искажая известные Газан-хану факты жизни его великого предка Его наследник Ульджайту-хан так оценил качество сочинения своего визиря: «Более правильно, более истинно и более ясно, чем эта история, никто [еще] не написал» [37, с. 51]. Высказывающиеся предположения о возможной враждебности Рашид ад-Дина к монголам вообще в частной жизни, основывающиеся на двух местах в его переписке (см., например, ссылку на письма №№ 7 и 13 его «Переписки» в [142, с 20]), скорее всего связаны именно с его непримиримым отношением к той линии монгольских завоевателей на бездумное ограбление покоренных народов, с которой он боролся. Это подтверждает внимательное прочтение указанного места письма № 13: «мы посылаем в ту сторону ходжу Али Фирузани… чтобы… смыл старые дафтары