Вокруг Света 1962 № 04 - страница 8

За плечами у меня был институт, десятилетка, все шло как-то гладко, на редкость спокойно — да только ли у меня? Война осталась детским впечатлением, тяжелым, но далеким воспоминанием, родители наши опекали нас, многие из них думали, что счастливая — это и есть спокойная жизнь. Ну, а мы думали по-своему.

В вагоне эшелона мы сдружились, а приехав в Сибирь, разлетелись кто куда. Я попал на гидростроительство. Посмотрели мою анкету, биографию — предлагают идти в производственно-технический. Я говорю — хочу на площадку, хочу сам, своими руками строить. Что ж, говорят, познакомьтесь со стройкой, скажите, чем хотели бы заняться. Познакомился — и чувствую, не справлюсь. Мало практического опыта, не умею обращаться с людьми. Может, действительно в ПТО податься, там как-то привычнее — проекты, расчеты, увязки. Нет, начинать надо не с этого. И пошел бетонщиком в бригаду. Если, думаю, этот экзамен выдержу, то стану настоящим инженером. А иначе сам себя не буду уважать — и точка.

Инженеров тогда не хватало, меня не сразу согласились отпустить. Настоял. Тяжеленько приходилось. Особенно зимой. Раствор мерзнет быстро. Холодно. Физическая нагрузка большая... Постепенно освоился. Стал приглядываться к стройке. Научился смотреть на нее глазами и рабочего и инженера. А это важно. И вот пришел день, когда понял, что имею право назвать себя инженером. Мы вели бетонные работы наверху, на здании будущей станции. Работы большие, измерялись тысячами кубиков. А носить раствор приходилось вручную. Примешь бадью — и на носилки. Потому что кран не мог туда дотянуться стрелой. Подсчитано было, что наша работа займет месяца три-четыре. И тут мелькнула у меня догадка. Что, если самосвал поднять наверх и его использовать для перевозки раствора? Проложить для него дорогу — вроде как рельсы — и гонять по площадке. Тридцать метров туда, тридцать обратно. Выбросил кран бадью в кузов, а самосвал доставил ее к месту заполнения, выгрузил. Я сделал необходимый расчет, получилось, что производительность труда у нас вырастет в шесть-семь раз и мы справимся с заданием гораздо быстрее. Пошел с этим расчетом в управление. Выслушали, одобрили. Выписали премию. Ну как, спрашивают, не пора ли тебе, Маслов, подыскать работу по специальности? Так я стал прорабом. А бригада бетонщиков, в которой работал, вошла в мой участок. Что ж — дело пошло неплохо, потому что все уже было знакомо.

И, понимаете, привязался я к этой своей работе и к Сибири. Видно, потому, что именно здесь почувствовал себя нужным человеком, который не только требует, но и может что-то дать другим. Здесь какой-то особый простор ощущается: твори, пробуй, тебе доверяют, рассчитывают на твою самостоятельность, умение мыслить. Ведь здесь многое делается впервые, без прецедентов. И эта электростанция — особая, второй такой во всем мире не найдешь. Нет, никогда не жалел о своем решении поехать сюда. Ведь, может быть, останься я там, где вырос, где жизнь шла «в русле», я бы так и не узнал никогда, на что способен, не нашел призвания».

Мы едем по Якутскому тракту — поземка змейками перебегает шоссе, в кабине тепло — из отверстия в днище, где видна докрасна раскаленная труба коллектора, веет банным жаром, щетка дворника без устали смахивает легкий снежок с ветрового стекла. У шофера — скуластого молодого парня — расстегнут воротник гимнастерки, он наслаждается теплом, которое особенно ощутимо и приятно здесь, в этой маленькой жестяной кабине, посреди вьюги. Иногда шофер, прищуренными глазами следящий за дорогой, как-то особенно цепко хватает руль, выгибается вперед, и машину начинает трясти, как в ознобе, — это встретился «ребристый шифер», участок асфальта, покоробленного морозом и влагой.

Я уже знаю, что шофера зовут Леней, что он служил в армии и ему двадцать три года. Путь нам предстоит неблизкий, поэтому и разговор завязывается неторопливый, обстоятельный.

«Шоферу здесь раздолье, — продолжает рассказ Леня. — Шофер здесь первый человек. Без машины в Сибири, как говорится, ни туда и ни сюда. Но тяжеловато. Ничего, приобвык. Не сразу, конечно. Я человек разговорный, легкий на слово. Попал на автобазу, а там собралась бывалая публика... Народ, прямо скажем, на первый взгляд мрачноватый. Я к ним с расспросами, как тут насчет калыма и прочего — они помалкивают. Значит, чужачком пришелся, белой ниточкой на черном сукне. Потом сообразил — а чего им меня в душу сразу пущать? Они; может, то пережили, чего я и в кино не успел перевидать. Смекаю, приглядываются ко мне. Сибиряк, он такой: ты сначала докажи, что не летун, не налетчик по длинным рублям.