Вокруг Света 1982 № 01 (2496) - страница 34
— Евгений Павлович, можно, я попробую грести до моста?
Саша Рудиевский, молодой матрос со станции и горячий поклонник моторного плавания, кажется, не надеется на успех своей просьбы.
— Отчего же, давай садись. Но только не пищать. Будем идти до городского моста часа два.
Лодка в Ангаре. Слева набережная Иркутска, а впереди путь против течения к плотине Иркутской ГЭС. Вот и мост. Короткое прощание. Саша доволен и, хоть смущен крупными водяными мозолями на руках, смеется.
— Вот не ожидал, вроде не белоручка.
— Ничего, привыкай. Мотор заглохнет — пригодится. А мозоли заживут.— Смургис треплет Сашино плечо.— Весло — это надежно, удобно и выгодно.
— Ага, да,— чисто по-сибирски приговаривает Саша,— это выгодно. Вот с вами прошел, считай, семь литров бензина сэкономил...
В бликах кострового пламени слабо светится пластиковый тент над кормовой частью лодки. Кажется, уже с нетерпением жду часа, когда вытянусь в «каюте» и под мерный шелест волн и мощные рывки весел встречу утро и увижу, как лабиринт реки превратится в открытый горизонт чистой воды, а это будет означать, что...
— Смотри,— прерывает мои мечтания о сне и горизонтах Евгений.— Луна восходит. Какой там у нее возраст на сегодня?
Я включаю фонарик и выискиваю в блокноте записи.
— Вот 4 августа. Всего четыре дня.
— Не густо. Но лунная дорожка есть. Это в ночном плавании по водоему уже дает ориентировку...
Засыпая, я мучительно размышляю: сон это или в самом деле мне надо непременно решить ребус? Мнемоническое правило для тех, кто хочет отличить молодую луну от старой, общеизвестно. Серпик, похожий на округлость буквы «р», как сегодня, соответствует слову «родилась». Луна в последней четверти похожа на букву «с» — «старая». А как у англичан, к примеру, или у немцев? Вспоминая соответствующие английские и немецкие слова, я, наверно, уснул и увидел себя на мостике какого-то из моих прежних кораблей. Глухой голос вахтенного («Наверно, плотный туман»,— успел подумать) затрубил совсем рядом: «Очередной смене на вахту». Перевернулся на другой бок, но теперь уже наяву услышал шелест тента и ощутил сырость, подступившую к самому лицу. «Подъем, Хамар-Дабан на горизонте...»
Картографы и путешественники
До истока осталось каких-то три-четыре часа хода, но Ангара обрела свой истинно речной облик и стремительно неслась среди поднявшихся берегов. Теперь лодка идет почти у самого берега, где течение заметно слабее. Каждый раз на очередном изгибе реки мы ожидаем увидеть ширь озера. Пока оно говорит о себе отрогами заснеженного Хамар-Дабана, основание которого опирается не на желанный горизонт озера, а на волнистую приречную гряду сопок. Наконец, вырулив из-за очередного мыса, мы увидели горизонт, за которым, как будто отдаляясь от нас, парил Хамар-Дабан, а над ним вопреки всяким прогнозам и обещаниям иркутян вместо синего неба висела серая хмарь, сулившая дождь. Но видение байкальского горизонта, какой бы хмурой ни была погода,— одно из тех событий, которое останется в памяти навсегда и будет потом спустя многие годы сентиментально увлажнять глаза и может заставить, бросив все, собраться в дорогу...
И вот теперь все прочитанное, как по команде, выстраивается в ряд — от самых первых слухов о Байкале до института озероведения, кажется, единственного в своем роде.
О Байкале европейской цивилизации стало известно из записок Марко Поло, но сведения эти были неконкретны и расплывчаты. Топонимия озера противоречива, и все гипотезы о происхождении его названия научно обоснованы недостаточно. Монгольское «Байгал» («богатый олень»), тюркское «Байкуль» («богатое озеро»), китайское «Пехай» («северное море»), бурят-монгольское «Даланор» («святое озеро»), наконец, тунгусское «Лама», то есть море...
Братский острог, основанный русскими в 1631 году и названный по племени «братов» (бурятов), обитавших в тех местах, стал отправным пунктом многих походов к озеру. Но все же первые сведения о нем получены по расспросам в верховьях Лены...
Первым картографом Байкала, несомненно, был Курбат Иванов.