Вокруг Света 2007 № 07 (2802) - страница 13

Получив диплом, Марк Твен мечтал, что проведет на Реке остаток дней своих и умрет за штурвалом. Не вышло. Но он, Стив Терри, наследник и порождение своего великого земляка, быть может, осуществит то несбывшееся предназначение. Хотя на компромиссы, увы, идти приходится.

Сегодня по Миссисипи, как и встарь, курсируют грузовые и пассажирские суда. Последние, правда, обслуживают почти исключительно туристов

К широким берегам, в поисках свободы

Славно было бы сесть на «Марка Твена» и, затерявшись среди иных пассажиров, двинуться по течению на юг. Но тогда бы пришлось следовать туристическому маршруту, соответствовать раз и навсегда установленным расписаниям. Уж лучше, собственной свободы ради, и впредь довольствоваться автомобилем, стараясь лишь не слишком отдаляться от Реки.

Кто-то сказал, что, не будь ее, этой Mighty Mississippi — могучей Миссисипи, не было бы и писателя по имени Марк Твен. Верно. Чего только и кого не видела она на своем долгом веку. Ее белокожих первооткрывателей (то есть, это им казалось, что они — пионеры) аборигены встречали сперва грохотом боевых барабанов, а потом — рукопожатиями. Так, трубку мира еще в конце XVII века раскурили вождь индейцев племени чикесо и французский исследователь Рене Ла Саль. Произошло это на месте будущего городка Наполеон в Арканзасе, куда нам так и не удалось — по причинам, о которых будет сказано в свое время, — добраться. В отличие, допустим, от Рене Шатобриана, совершившего путешествие по Миссисипи в 20-годы XIX века. Впрочем, может быть, он это только придумал — добраться от Великих озер до Натчеза, то есть пересечь, по сути, весь континент за два месяца (а автор «Американского путешествия» уверяет, что именно столько времени ему понадобилось на это предприятие), да еще на каноэ, вряд ли возможно. На Миссисипи совершал свои подвиги полулегендарный плотогон Майк Финн. Здесь разыгрывались сражения Гражданской войны, решавшие судьбы страны. Случались наводнения, решавшие судьбы людей. Так быль смыкается с небылью, и недаром благоговейный ужас перед величием Реки воплотился и в негритянских песнопениях, где она величается Ol’Man River, и в индейских сказаниях, где зовут ее «Отцом вод».

Да, это правда — не будь Миссисипи, не было бы и Марка Твена. Но правда и то, что не было бы и Реки, не будь Марка Твена. Они оба одновременно заимодавцы и должники. Миссисипи создала Марка Твена. Марк Твен придумал Миссисипи. Ясно, не ту водную артерию, что, начинаясь в северной части штата Миннесота и впадая в Мексиканский залив, перерезала по вертикали фактически весь Североамериканский континент. Эту равнодушно сотворила природа. А Марк Твен гениально угадал в Реке символ, создал мифологию свободы.

Почему, скажем, герои романа, взыскуя воли, бегут не на Север, где рабовладение отменено, а на Юг, где оно как раз процветает, — действие, напоминаю, происходит за 15—20 лет до начала Гражданской войны? Ну, легко, конечно, привести исторические аргументы. По действовавшим тогда законам, беглого раба, оказавшегося на свободных территориях, можно было вернуть хозяину, так что даже целый промысел развился, едва ли не профессия образовалась — «охотники за черными» получали немалые деньги.

Естественно, простодушную свою добычу они ожидали прежде всего на северных маршрутах, так что по прошествии времени беглецы проложили так называемую «Подземную железную дорогу» (на самом деле вовсе не подземную и не железную), которая вела к цели кружным путем, то есть через Юг. Главным «кондуктором» этой дороги считался не кто иной, как прославленный, в песенный фольклор вошедший мученик за освобождение негров Джон Браун.

Именно этим путем — на Север через Юг — и движутся наши герои. Но, повторяя сейчас их путь, я совершенно не думаю о практических резонах того выбора. Потому что, помоему, и сам Марк Твен о том не думал. Не только Гек, намеревающийся удрать «на индейские территории», но, может быть, и Джим, а уж их создатель-то наверняка грезит о метафизической свободе, образом которой является Река. Устремляясь на юг, она становится все полноводнее, все просторнее. А шире берега — больше свободы…