Вокруг Света 2007 № 07 (2802) - страница 14
Музей речного фольклора в Каире. Здесь можно проследить все этапы служебного пути лоцмана Сэмюэла Клеменса
У Каира Миссисипи получает мощную добавку — здесь в нее вливается река Огайо. Здесь же Джим с Геком и собирались оборвать свое путешествие, переправившись на противоположный берег, принадлежавший уже свободному штату Иллинойс. Но в тумане проскочили мимо города.
Ну, а мы тут задержимся.
По дороге из Ганнибала-Санкт-Петербурга случилось немного заплутать, а заплутав, притормозить, чтобы свериться с картой у первого подходящего дома, тем более что Виктору он показался достойным фотосъемки. Не тут-то было. На крыльце появился средних лет мужчина и в полном соответствии со своим видом хмуро осведомился, что нам здесь надо. К светской беседе такое начало явно не располагало, и я спросил лишь, как проехать в Каир и нельзя ли сфотографировать усадьбу — мы, мол, ангажированы известным российским журналом повторить путь героев Марка Твена. Никакого впечатления эта «визитка» не произвела. Дороги он якобы не знал, что же касается съемки, то нет, такого разрешения дано быть не может, ибо дом принадлежит не ему, а приятелю, он всего лишь гость. Надо признаться, что хоть те райские годы, когда мне легко было почувствовать себя Геком Финном, давно уж потерялись в неразличимой дали времени, по ходу этого разговора испытывал я, кажется, примерно те же переживания, что этот юный сорванец, оказавшийся перед грозным взглядом полковника Грэнджерфорда. А тот, известное дело, «уж если, бывало, выпрямится, как майский шест, и начинает метать молнии из-под густых бровей, то сначала хотелось поскорее залезть на дерево, а потом уж узнавать, в чем дело».
Получив таким образом четкий отлуп, мы собрались уж было отъехать, как с противоположной стороны нас окликнули: на дороге стоял уже не средних лет, но вполне преклонного возраста господин и знаком предлагал — разворачивайтесь, мол, подъезжайте. Что мы с охотой и сделали.
Перед нами был все тот же полковник Грэнджерфорд, только уже в ином облике — «доброты был такой, что и сказать нельзя, — всякий сразу это видел и чувствовал к нему доверие». Или симпатичный судья Тэтчер, положивший найденные Геком и Томом в пещере деньги в банк, что приносило им каждый Божий день по доллару прибыли. А то и сам Гек Финн в старости, если, конечно, тот до старости дожил. Выяснилось, что в молодые, да и в зрелые годы случайный наш встречный работал на ферме, затем занялся ремонтом электрооборудования, а теперь вот вышел на пенсию и поселился здесь, невдалеке от Миссисипи, откуда доносится ветерок. Нельзя сказать, будто он так уж возбудился, услышав, что случайные и недолгие его гости — фотохудожник и литератор из далекой России и что поманили их сюда Марк Твен и Гек Финн. Вообще я давно уже заметил, что, в отличие от жителей больших городов — Нью-Йорка, Чикаго, Лос-Анджелеса с их демонстративной расположенностью к незнакомцам, американские провинциалы, как правило, сохраняют внутреннее достоинство и естественность в поведении. Показать дорогу — извольте, сказать о себе, если просят, несколько слов — почему бы и нет, но изображать невероятную радость от встречи с путешественниками — с чего бы это? Да и вообще мне показалось, что он с некоторым недоумением отнесся к нашему предприятию.
Так или иначе, thank you ever so much, sir, вы нас выручили, на путь верный наставили. Благодарствуйте, и пусть вам сопутствует удача.
Дорожный знак сообщает: Каир.
Марк Твен описывает его — в «Жизни на Миссисипи» — очень бегло, замечая лишь, что город весьма оживленный. Гек Финн, рассказчик собственных приключений, не описывает вовсе, оно и понятно: что разглядишь в тумане?
Кстати, и нам, вернее, Виктору, белесая пелена, неприветливо встретившая нас наутро после приезда, поначалу мешала заниматься своим делом. Правда, довольно быстро туман рассеялся — и что же? Глазу не на чем, в общем, остановиться. Городок стреловидно пересекает магистраль, расходящуюся у его границы надвое, чтобы сделаться, соответственно, полотном мостов через обе реки. Повсюду — чистенькие однообразные домики, изредка перемежающиеся мемориалами вроде Таможенного музея, где сохранился письменный стол генерала Гранта, командовавшего в этих (как, впрочем, и иных) местах войсками северян.