Волчьи ночи - страница 10

На другой день ранним утром я на лодке вместе со слугой-молдаванином, выступающим одновременно в роли моего проводника и гребца, отправился охотиться на одно узкое, длинное, как речной проток, болото, образованное разливами Дуная.

Вода вызывает у человека беспокойство. Земная твердь под ногами всегда дает нам ощущение уверенности в себе, тогда как тонкая дощатая обшивка лодки, отделяющая нас от воды, держит нас в напряжении. Но застоявшаяся, неподвижная точно стекло болотная жижа, зеркалом отражающая свет и напоминающая по виду густое масло, невольно успокаивает — складывается впечатление, что она покрыта прочным льдом и по ней можно ступать.

А утро стояло тихое. Небо и вода смотрели друг на друга словно в оцепенении. Лишь разбегавшиеся по водной глади морщинки от движения лодки да всплеск весел нарушали чудесное утреннее затишье. Позеленевшая вода сердито хмурилась — любой шум казался неуместным и резал слух. Шлепки весел походили на глубокие вздохи, вода с жалостливым ропотом ударялась о нос лодки — мы молчали. Наша лодка медленно вползала в высокий прибрежный тростник, подмяв под себя широкие кофейно — зеленые листья кувшинок. Тоскливые вскрики бекасов приглушенно зазвенели в воздухе. Птицы поднимались и проносились над болотом коричневыми комочками, блестя словно посеребренным подбоем крыльев, и исчезали за высоким камышом, как бы маня за собой. Сердитое кряканье уток можно было принять за их протест. Тростник кланялся нам как живой. Лысухи, эти водяные куры, копошились в его стеблях. И первый же выстрел рассеял это удивительное очарование — будто разбил вдребезги хрупкое безмолвие воды. Болото взбудоражилось. Воздух наполнился шумом крыльев, криками и писком птиц. В зеркале водоема замелькали их быстрые тени. Охота началась.

Свист дроби сливался с громом выстрелов. Я настрелялся вволю. Утки с перебитыми крыльями, долгоносые и длинноногие свистухи, бекасы, окропленные похожими на рубины каплями крови, устлали все дно моей лодки. Солнце уже поднялось над водой. Болотные испарения усилились. Мой молдаванин устал грести. Пора было прекращать охоту. Но уж очень мне хотелось подстрелить еще несколько зеленоногих лысух, и я велел слуге повернуть лодку в небольшую заводь, где эти умеющие ловко скрываться подружки кувшинок наверняка облюбовали себе местечко. Тот насупился, но подчинился, лишь скинул с себя засаленную меховую безрукавку, с которой, похоже, вообще редко расставался. Мы уже приближались к затону, когда там прогремел выстрел. Серая цапля пролетела почти над самыми нашими головами, тяжело махая крыльями.

— Там молодая хозяйка — домнишоара[2] Димитреску, — озабоченно произнес молдаванин, вглядываясь в похожее на дым от сигареты небольшое серое облачко, редеющее в воздухе. — Она, видать, нас опередила.

Я был неприятно удивлен. Ведь с вечера эта молодая особа якобы недомогала?! Или из-за своего высокомерия просто не пожелала встречаться со мной — каким-то болгарином? Последнее мне показалось наиболее правдоподобным. Обидевшись не на шутку, я уже был готов приказать моему гребцу повернуть назад. Но меня разбирали тщеславие и любопытство. Захотелось увидеть эту женщину, встретиться с ней лицом к лицу и даже просто испортить ей охоту. Поскольку наша лодка направлялась к тому же берегу, куда и ее, мы бы неминуемо распугали ей всю дичь по дороге.

Через минуту в заливчике появилась небольшая, выкрашенная в зеленоватый цвет лодка, замаскированная осокой и ветками, издали напоминающая плавающую зеленую корзину. В середине ее стояла барышня Димитреску с укороченной двустволкой в руках. Белый сеттер плыл перед лодкой, а она отдавала ему какие-то команды.

Заметив нас издали, девушка сердито повернулась к нам спиной. Наверное, засекла блеск линз моего полевого бинокля, с помощью которого я пытался рассмотреть ее лицо. Это ей явно не понравилось, она несколько раз взмахнула веслами и укрылась за густыми ветвями стоящей на берегу ивы. Моя лодка проплыла совсем рядом с этим местом. Наша встреча походила на курьез.

— Она сердится, потому что вы ей испортили охоту, — сказал молдаванин. — Очень гордая и строгая. Не изволите ли распорядиться повернуть назад?