Волчьи ночи - страница 11

Когда я отказался, он продолжил:

— Она никогда не берет с собой гребца. Отправляется на болото одна с этим проклятым псом, который кусается, как дьявол. В прошлом году он набросился на меня и начал рвать мой кожух. А она смотрела…

Молдаванин замолк и с каким-то отчаянием ударил по воде веслами. Лодка стремительно понеслась. Позади нас прогремели два выстрела. Это барышня продолжала палить.

— А она даже не подбирает убитую дичь, — неожиданно заявил мой гребец.

— Как же так? Неужели бросает ее? — удивился я.

— Оставляет там, где упала. Алекси, батрак, ходит потом и отыскивает ее для себя.

— Тогда зачем ей сеттер?

— Таскает его с собой — приискивать птиц. Вот так-то…

— Чудно!

Эта девушка меня заинтриговала. Какая надменность и презрение ко всему окружающему! «Откуда это? — подумал я. — Или врожденная жестокость и высокомерие аристократки, или новомодная эксцентричность?» Покорить такую женщину не представляет особого труда. Надо только суметь понять, что она мнит о себе, и соответственно — ублажать ее… Любовь, я считаю, это помешательство и очень часто помешательство на воображаемом идеале, который бывает необходимо воплотить в живой образ. Всякая красивая женщина уже привлекает нас к себе, и, даже если мы не питаем к ней никаких чувств, нам все равно хочется поиграть с ней в любовь. В этом отношении женщина доверчива, как ребенок. Что я должен был делать? Во мне взыграли амбиции. Я чувствовал себя уязвленным, задетым за живое. Всякий интерес к охоте пропал. Под предлогом, что мне все же хочется подстеречь зеленоногих куриц, я велел молдаванину загнать лодку в камыш, за которым пестрел тонкий ковер из водяных лилий. Но что-то неукротимо тянуло меня назад, поближе к барышне Димитреску.

Не прошло и десяти минут после моего неловкого столкновения с ней, как позади нас прогремел дублет. Две ути поднялись над тростником, и одна из них, подрыгав хвостом, камнем полетела вниз… Послышался сердитый голос девушки, которая звала собаку. А через мгновение раздался короткий испуганный возглас, за ним — вопль, пронзительный, резкий, который повторился еще раз, полный ужаса…

Молдаванин быстро развернул лодку. Он изо всех сил работал веслами, лодка жестко врезалась в камыш, его стебли шуршали и стегали нас по лицу, неохотно уступая дорогу. Мы вырвались из зарослей и понеслись на крик.

Девушка отчаянно боролась с опрокинутой лодкой. Ее длинные волосы запутались в ветках и осоке, которые для маскировки были пристроены на носу лодки. Плечи придавила огромная охапка зелени. Она накрывала ей голову, как бесформенная баранья шапка, и мешала ей видеть. Белый сеттер — виновник происшествия — с лаем барахтался рядом, царапая лодку, и бросался на хозяйку, чем только усугублял положение.

Я сбросил патронташ, куртку и прыгнул в воду. Быстро восстановил положение лодки, но волосы девушки доставили мне немало хлопот. К счастью, она умела плавать и все это время стойко держалась на воде, пока я отцеплял ветки от ее прядей. И все это могло бы сойти за досадную шутку, если б не вмешался сеттер. Этот окаянный пес, специально выдрессированный защищать хозяйку, как бешеный вцепился зубами мне в плечо. Приходилось защищаться от него на плаву. Дважды я ощутил его зубы на своих руках. Но что можно было поделать? Барышня теряла силы и вот-вот могла лишиться сознания. Молдаванин помог мне втащить ее в нашу лодку. А сеттер, воспользовавшись моментом, когда у меня обе руки были заняты, вцепился сзади мне в шею. Ненависть к этому животному обуяла меня. Я взревел не столько от боли, сколько от ярости. Мне удалось схватить его, и я начал его душить, ударяя кулаком по морде и стараясь утопить в болоте.

Эта схватка длилась, видимо, довольно долго. Молодая госпожа при этом безобразно визжала; молдаванин с трудом удерживал ее, чтобы она не прыгнула в воду; сеттер нещадно скулил и хрипел; а я все больше впадал в бешенство. Так мы боролись и бултыхались сцепившись, пока не приблизились к берегу, где вода доходила мне по грудки. Здесь собака вырвалась из моих рук и убежала. Вид у меня, судя по всему, был страшен: разодранная рубаха нараспашку, весь мокрый, окровавленный. Когда я взбирался в ее лодку, барышня недаром с ужасом глядела на меня, готовая разреветься. Мой гребец больше ее не держал, ведь ей было незачем теперь бросаться в воду. Я наладил весла второй лодки, приказал молдаванину держать курс на усадьбу и поплыл вслед за ними. Неожиданно девушка что-то проговорила.