Волчий гребень. Часть вторая - страница 6

Я натянул перчатки, собираясь осмотреть рану. Заодно – поискать следы прошлого, пулевого ранения… А, собственно, что искать? Вот оно, на левой руке – как повернули пациента на правый бок, сразу заметно стало.

Пуля Серёгиного обреза вошла в плечо, кость не задела, вышла насквозь. Вот что значит – «гуманная» трехлинейная пуля! За двое суток рана уже начала затягиваться. Если бы не инфекция… А инфекция-то есть, дружок! Вон – края отечные, покрасневшие… Больно здесь? Конечно больно. Гнойная инфекция у тебя, дружок. Абсцесс раневого канала. Чистить надо, пока не начался сепсис. Или ещё веселее – гангрена! Маша, посмотри, верно?

– Верно. Дренировать надо. И антибиотики. – Мария, каких бы чувств не испытывала к бандиту лично, отбросила эмоции и действовала профессионально. – Но эта рана может подождать. Сейчас важнее лёгкое. Поможешь? Давай из сумки антисептики, повязку стерильную… Хотя бы обработаем рану, а потом…

Она не успела договорить. Пациент выгнулся дугой, руки сжались в кулаки, на лице – характерный оскал и капли пота. Опачки! А не Tetanus ли это? И есть ли у нас противостолбнячная сыворотка? А промедол?…

– Куда ему сейчас чистый промедол? Он и так еле дышит. – сказала Мария. – Лучше уж нейроплегическую смесь. Или хотя бы диазепам. Так… Поверни его на бок и держи. Я наберу.

Я держал выгнутого спазмом парнишку – худой, кожа да кости, да узлы напряжённых судорогой мышц… – и думал: вот же не повезло бедолаге! Карма, не иначе. Инфицированная рана в руке, дырка в лёгком, теперь ещё и столбняк? Видно, много ты грешил… Мария тем временем набрала в шприц «коктейль» из аминазина, димедрола, скополамина и фенобарбитала. Смесь адская, конечно, но что-то же надо делать?

Через пару минут после укола судороги стали слабеть (инъекцию сделали внутримышечно, где бы мы сейчас у него вены искали?) Пациент расслабился и затих. Дал обработать рану в груди – мы пока ограничились стерильной повязкой. Парень был в сознании, очень бледен, часто и неглубоко дышал. Даже попытался что-то сказать:

– Туда… пойдете… пиздец вам. Я сдохну… и вы. Гореть в аду… всем!

Ну и всё. Больше не сказал ничего. Он и так дышал через раз. А теперь выдохнул – и больше не вдохнул. Как говорится? «Помер Максим, да и…» А правда, как звали-то его? Мы и узнать не успели.

Мы поднялись на ноги, и стояли возле безымянного трупа, опустошенные.

До того момента, как у мертвеца не начали подёргиваться веки и кончики пальцев.

На самом деле, имя умершего мы узнали. У него на костяшках пальцев буквы наколоты – В.О.В.А. Ну, конечно, если только это не означает какую-то зоновскую фигню. Типа: «Вовек Один Весьма Апасен», или что-то вроде. Но это не важно. А важно, что он помер. И не просто помер, а вот-вот «обернётся». Плохой это знак. Пугающий.

– Вот ведь думал я насчет того, что не вяжется всё это! Давно думал. – сказал я. – Была же мысль, что не может так быстро распространяться зараза только через укус. Что, если эта хрень уже повсюду? Так вот помрёшь – и станешь зомби…

Никто не нашёлся с ответом. Все молча стояли и смотрели, как у мертвеца синеют пальцы – наколки, «воровские перстни», уже почти слились по цвету с остальной кожей. Синело и лицо.

– Можно было его связать. Или к дереву примотать. – сказал Сосед. – Зомби тупые, если хорошо привязать и шнур крепкий – то не развяжется и не порвёт. А мы бы на обратном пути поглядели. Как он ночные заморозки переносит, как ему без пищи…

– Поздно уже. Он вот-вот обернется. – ответил Денис. Он, оказывается, оклемался уже, вернулся к обществу. – И вообще… Не по-людски это, такие эксперименты над мёртвыми. «Померла так померла!» А глумиться…

– Ну вообще, твоё право решать. – сказал Рыбак. – Твой крестничек-то…

Денис снял с плеча «Хатсан», и все расступились. Отошли подальше, чтобы не забрызгало.

Пока Денис собирался – у зомби как раз открылись глаза. И глянули на нас своей бездонной, нечеловеческой ненавистью. Раздался выстрел.

Мне кажется, все отвернулись в этот момент. Но я заметил – или, может, мне показалось? – что вместо розовато-серого мозга из черепушки брызнуло болотно-зелёным… И характерная вонь ацетона перебила даже свежий пороховой дымок… Неужели правда? Парень, который только что кидался на Дениса, который ещё что-то пытался нам сказать – почти как человек! – был уже безнадёжно болен? В нём уже была эта прионная херня, делающая из людей ходячих мертвецов? Очень, очень плохой знак. Выходит, теперь надо внимательно смотреть за каждым раненным, умирающим… От чего бы человек не погиб – он может «обернуться», так выходит?