Волчья песнь - страница 8
— Проклятый мальчишка, — хрипловато сказал Сашка. Горька не смотрел на друга — но ему показалось, что Унтеров плачет.
Внизу, у костра, все хлопали…
4
Костёр почти прогорел. Возле него, накрывшись шкурами, спали почти все. Температура — апрель! — упала до четырёх градусов, холодновато, даже слишком… Димка дежурил на холме.
Сашка, Горька и Люська стояли чуть в стороне, под деревьями — совершенно неподвижно — и разговаривали шёпотом. Сашка скрестил руки на груди и завёл ногу за ногу. Горька опирался ладонью о дерево. Девушка скрестила руки на груди и слушала.
— Нам необходимо посмотреть, какая нам грозит опасность, — пояснял Сашка немного нервно. — Горька тут прикинул — выходит очень плохо, некуда хуже…
— Хуже некуда бывает только смерть — поскольку она единственно непоправимая вещь, — невозмутимо объявила Люська. — Ладно, что вы петляете-то? Сейчас попробуем. Соберите ножи… и сушняк.
— Работать с тобой — одно удовольствие, — раскланялся Сашка.
— Вам бы только хихикать, — махнула рукой Люська…
…В таких случаях девчонка была весьма и весьма требовательна. В движениях, взгляде и словах появлялась властная сила, и ей подчинялись, потому что она одна это умела и знала…
— Ну ты откалываешь номера! — Горька потёр челюсть. — Где я тебе достану ясеневые листья?!
— Ну. — передразнила его Люська, — это уже твоё дело! Я своё сделаю — а ты своё делай!
— Надо сказать Димке, чтобы он тебя выпорол… — проворчал Горька, перекидывая за спину карабин.
— Не ворчи, — Сашка раскладывал треугольником костры. — Шагай, солдат!
— Вот что б тебе насушить этих листьев, — посоветовал Горька, — да и таскать в рюкзаке, — и он ухнул в заросли совершенно бесшумно.
— Леший, — пустил ему вслед Сашка. — Убивать станут — на помощь не зови.
К тому времени, когда Горька вернулся, Сашка уже сложил три пирамидки из сушняка и начинил их растопкой. Люська сидела на поваленном дереве, перебирая ножи.
— Вот, нашёл, — Горька бросил на землю ветки дуба, терновника и ясеня — по три штуки. — Попробуйте только ляпнуть, что меня только за смертью посылать!
Девушка пружинисто поднялась. Распустив сыромятную шнуровку узкой, отороченной мехом по вороту и подолу куртки-безрукавки. Люська сбросила её. Парни присела тихонько на ствол дерева — сейчас им оставалось только молчать.
Стянув с себя старые штаны из прочного вельвета — сапоги остались в лагере — девушка бросила их на куртку. Следом полетело и самодельное бельё. Она потянулась сильным, стройным телом, сцепив над головой руки. Казалось, она довольна тем, что освободилась от одежды. Танцующей походкой прошла к кострам и нагнулась; встала на колени и протянула руки к валежнику.
Алое свечение потекло с плеч Люськи по рукам, ладоням, пальцам, растроилось, молниями ударило в валежник — и занялось пламя.
Она бросила в костры по ветке каждого дерева — пламя затрепетало, взметнулось и словно бы потянулось — костёр к костру. Это был не ветер. Ветер не дует со всех сторон сразу…
В свете костров мелькнул первый нож. И вскоре десять лезвий образовали круг около костров — круг из мерцающих алых искр. Со звонким криком девушка прянула между кострами и снова вскинула руки — будто одетая в пламя…
Пламя взметнулось, скрывая её целиком. На поляне бушевал яростный единый костёр. Послышался неясный звук — словно бы трубил рог — а потом призрачный мужской голос ответил гулу огня: