Волшебная Башня - страница 7

Уна покачала головой:

— Но как эта грязь очутилась у тебя на плече?

— Мой ПАРЕНЬ не хотел меня тащить в обход, — пояснила красотка, — поэтому мой ПАРЕНЬ бросил пиджак к моим ногам, чтобы я не испачкала подол своего платья, — она крепко сжала руку Родерика с таким видом, будто держала новую дорогую игрушку. — Ну, разве не замечательный у меня парень?!

— Благородство! — произнёс тот, словно отвечая на некий незаданный вопрос. — Всё дело в благородстве. Как у рыцарских короля Артура. Нет деяний слишком незначительных, нет невыполнимых поручений. Всё для моей дамы сердца. Стоит ей только попросить, и я взберусь на городские стены, сражусь с морским чудищем, повергну дракона или напеку печенья. Я современный рыцарский.

Дьякон содрогнулся:

— В отношении человека не говорят «рыцарский»! Это прилагательное. Правильнее будет «рыцарь».

Родерик, казалось, не услышал замечания. Он пропел: «Ры-ы-ы-царство! Ры-ы-ы-царство! Ры-ы-ыцарство!» и замолк, умиляясь собой.

Какое-то время Уна не знала, что ответить. В конце концов она указала на спину женщины, стоявшей неподалеку. Ее экстравагантное лилово-синее платье струилось вниз.

— Исидора, это ведь твоя матушка? — спросила Уна. — Уверена, что видела это платье в витрине ее бутика буквально на прошлой неделе.

Уголки Исидориного рта поползли вниз:

— Это и мама не моя, и платье не ее. Это копия… Подделка.

Исидора обернулась, указывая в сторону толпы у сцены. Там, возле архитектора, стояла настоящая мадам Айри, почтенная женщина с пышной грудью, которая считалась самой эксклюзивной швеей на всей Темной улице. Ее платье выглядело идентично тому, что было на женщине по соседству.

Уна как раз хотела раскланяться с Исидорой и Родериком и сосредоточиться на розыске мадам Романии из Румынии, когда возле стола архитектора началось какое-то волнение.

— Мое платье! — кричала мадам Айри. — Вы залили его супом!

Уна только сейчас смогла различить фигуры архитектора и мадам Айри, лежащие на земле. Ошеломленный мужчина пытался подняться, отталкиваясь одной рукой, так как вторая была занята пустой тарелкой.

— Мне так жаль, мадам. Пожалуйста, простите меня за неловкость, — сказал он, когда несколько рук из толпы протянулись, чтобы поднять упавших на ноги.

— Не несите чушь! — сказал огромный мужчина, стоявший неподалеку. Уна узнала в нем мистера Хлопа, старшего заместителя министра в Юридическом союзе волшебников. — Я видел, как все было, и это именно она в вас врезалась.

Архитектор выглядел смущенным:

— Ну, я не знаю, что произошло, но пожалуйста, прошу вас принять мои извинения, мадам.

— Теперь мне придется возвращаться домой, чтобы сменить наряд! — огласила мадам Айри перед тем, как довольно театрально удалиться из парка.

— Бедная матушка, — сказала Исидора. — Можно ли придумать что-то хуже, чем пролитый на платье суп?

— Я могу назвать бесконечное множество вещей хуже, чем… — начал Дьякон, но Уна прервала его.

— Чудесно поболтали, Исидора, — солгала Уна, — и я была рада познакомиться с вами, мистер Разерфорд. Прошу меня простить.

— Мне также очень приятно, — ответил Родерик.

Уна развернулась как раз в том момент, когда Исидора нахмурилась:

— Не забудь, что ты МОЙ ПАРЕНЬ.

— Конечно, Исидора, моя королева! Я только сказал… — но, углубившись в толпу, Уна уже не слышала Родерика. Желание выяснить у цыганки смысл предсказания перевесило первоначальную цель сыщицы встретиться с Адлером Айри.

Фургон гадалки напоминал огромную коробку, украшенную витиеватой лепниной и увешанную жгутами из блестящего материала. Сбоку большими черными буквами было выведено:

«Мадам Романия из Румынии! Внутри вас ждет предсказание будущего, гадание по руке, разгадка тайн!»

— Ты ведь не собираешься в самом деле общаться с той гадалкой, правда же? — спросил Дьякон.

Уна покраснела и остановилась на ступеньке, ведущей к двери фургона.

— Она просто заберет твои деньги и наговорит кучу туманной ерунды, — добавил ворон.

— Я… Да, думаю, ты прав, — отозвалась Уна, не желая объяснять, что слова цыганки зажгли в ней искру надежды, которая давно погасла. — Но можно повеселиться.

Уна шагнула на вторую ступеньку. Одна из рекламных листовок, объявляющих об открытии соревнования, была пришпилена к двери. Она гласила: