Воришка, хочешь в семью? - страница 20

Тем не менее, следовало признать, что трусливый старикашка, который опять сделал из моей поездки сказочное перемещение, был по-своему галантен. Все вещи, что купили мне члены семьи Браун, оказались со мной. И даже книга, которую я однажды нашла на соседней подушке, была бережно упакована.

Разбирая вещи, оплакивала свои мечты по поводу того, что я могу поступить правильно и, невзирая на обстоятельства, остаться в доме, где была счастлива. Деликатность хозяев позволила бы мне прожить там столько, сколько потребовалось бы для построения новой жизни. Например, я могла бы выучиться на грумера или флориста. Работа не требует высшего образования, образовательные курсы стоят не слишком дорого, по сравнению с ценами на одежду, что висела теперь в моем шкафу, да и временные затраты более чем реальны. Мне требовалось всего два-три года, чтобы перевернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов.

Как бы то ни было, хорошо что мне попался этот странный заказ. Задаток при мне, плюс появилось много одежды и техники, которую в случае чего можно продать через доску объявлений. Предстояло вновь бегать по собеседованиям, но теперь у меня была фора в виде финансовой подушки и знания, что в любой момент я могу подзаработать еще.

Впрочем, что меня на самом деле беспокоило тогда, так это сны. Появились они в первый же день после приезда и становились все более объемными и реалистичными. Вначале я приняла их за последствие от неуемного просмотра телевизора. После трех месяцев вынужденных лишений я смотрела на сменяющиеся картинки с видом путника из глуши. Пара приключенческих сериалов, ток-шоу про холостяка и несколько ужастиков, что я посмотрела запоем, могли дать такой результат. Но спустя неделю забеспокоилась по-настоящему.

В сновидениях я подчиняла людей и животных своей воли. Взмах рукой — человек выпрыгивает из окна. Поднимаю бровь — подписывает нужный мне документ. Топаю туфелькой — волки сами идут ко мне из леса. Особой системы в движениях не было. Это я поняла довольно быстро, когда попыталась записать те, что запомнила. Движения руками, в моих снах, заставляли людей делать совершенно разные вещи. Хуже всего то, что мне это нравилось. Я отчетливо поняла это тогда, когда очнулась у психиатра, которому жаловалась на бессонницу. Что-то внутри меня захотело уменьшить количество часов бодрствования до минимума.

Получила рецепт, что было вполне очевидным, ведь мне даже семилетней продавали алкоголь, когда я честно сообщала, что это родителям. Скомкала его и выбросила в мусорку. Точным броском решила отпраздновать начало периода, когда я буду бороться со своими сновидениями. Не хочу стать психованной или странной. Не хочу проводить в играх подсознания большую часть суток. К тому же, сама тема меня раздражала. В жизни я не отношусь к тем, кто может повлиять на чьи-либо решения. Хотя в детстве мне этого очень хотелось.

В седьмом, насколько помню, классе. Родители тогда сделали очередное усилие по выходу из зависимости и начали новую жизнь. Отдраили квартиру, прогнали всех гостей-собутыльников, устроились на работу и, та-дам, перевели меня в гимназию. И если до этого я училась в обычной школе, где у части детей не было одного из родителей, а у части были проблемы материального характера, то в гимназии меня ожидал сюрприз. Уверенные в своих силах дети. Не знаю, как растят таких особей, но спустя месяц после перевода они поняли что меня можно гнобить.

Я списываю все на красную куртку. Личных вещей у меня было крайне мало и все было бы в порядке, будь они по-настоящему моими и по размеру. Однако, одевали меня в секонд-хендах или в то, что отдали добрые и не очень соседи. Одним из ужасов дарения стала красная куртка. Она до сих пор снится мне в кошмарных снах. Итак, что же в ней было такого ужасного? Ну, во-первых, фасон. Он был не просто бабушкин, он был пра-пра-бабушкин. Во-вторых, запах. Нафталин, который не выбивался ни одним парфюмом, что мне удалось тогда достать. В-третьих, общее состояние. Без преувеличения, я походила на лицо без определенного места жительства, которому приходиться добывать еду и, само собой, одежду на помойке.