Воробей, том 1 - страница 9
Если уж Мария Федоровна упомянула Алексея Александровича, следовало ожидать и несколько слов о принцессе Мари. Удивительное дело! Дочь великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха-Франца Второго, Мария Александрина Элизабета Элеонора, герцогиня Мекленбург-Шверинская, стала первой немкой, кого датская принцесса не считала недругом. Больше того. Умная, живая и обаятельная супруга Владимира Александровича мгновенно стала лучшей подругой императрицы.
- Так и в самом близком участии нашей принцессы Мари. Уверена, она сделает все возможное, дабы Владимир Александрович так же встал на мою сторону.
Оставалось лишь еще раз вежливо поклониться.
- Садитесь же, Герман Густавович, - повелела примеряющая на свои плечи горностаевую мантию женщина. - Скажу вам честно. В тот час, когда вы с Николаем уговорили Володю принять на себя бремя управления этой вашей новой Службой Безопасности, мне казалось, он навсегда потерян для вас, как друг и союзник. Слыханное ли дело! Член Императорской Семьи, Великий князь, начальствующий над шпиками и жандармами! Я не знала тогда, что вы, как всегда, все заранее продумали и предусмотрели. Что Служба окажется поделена на множество Отделений так, что этих… всеми презираемых доносчиков и пыточных дел мастеров с Володей ничего и связывать не будет. Кроме того, сие назначение многие восприняли, как, в некотором роде, готовящуюся месть организациям злоумышленников, убивших бедного Императора Александра в Париже...
- Смею надеяться, что с Их Императорским высочеством у меня сложились вполне…
- Да-да, Герман. Я это и говорю. У вас ведь вообще не так много врагов! Не так ли?
- Ах, Ваше императорское величество! Если бы!
- Перестаньте уже. Оставьте эти бесконечные титулы. Мы же давным-давно договорились, что вне церемоний довольно с нас станет и имен, - поморщила носик молодая - двадцать семь лет - время расцвета - вдова. - Прежде нам не часто удавалось поговорить вот так. Накоротко…
Не часто!? Я бы, черт побери, выразился иначе: практически никогда. С тысяча восемьсот шестьдесят восьмого, когда мы вернулись из Сибири и Никса был помазан на императорский престол - ни одного раза не довелось поговорить мне с Дагмар в столь приватной обстановке. Всегда в присутствии царя, фрейлин или придворных вельмож. Честно говоря, теперь меня так и подмывало невинно поинтересоваться, кто именно является отцом будущего императора Александра Третьего?! Почивший государь, или все-таки я?
- С кем еще я могу говорить так откровенно? - продолжала Мария Федоровна. - Кто еще, из числа придворных, сможет честно ответить мне на вопрос: станет ли Великий князь Александр Александрович исполнять со всем прилежанием последнюю волю Николая, как того обещал у смертного одра? Или осмелится претендовать на трон, согласно Манифесту семидесятого года?
Вопрос вопросов! Не в бровь, а в глаз. Тем, обнародованным пять лет назад, документом, Никса повелевал назначить возможным Регентом Империи Великого князя Александра, а Мария Федоровна должна была оставаться опекуном при малолетнем наследнике. Такое развитие событий всеми в стране и ожидалось. Причем, в отличие от претензий датчанки, против правления Бульдожки ни одна из сколько-нибудь значимых при дворе групп и партий интриговать не посмеет.
Нужно сказать, за последние годы Александр сильно изменился. После женитьбы в том же семидесятом на принцессе Баварской, Софии Шарлотте Августе, получившей при крещении имя Елена Максимовна, у нашего милого, нескладного недоросля пропала юношеская угловатость и нерешительность. А после ускоренного курса обучения основам управления государством, он и на заседаниях Комитета министров и Госсовета перестал отмалчиваться.
При дворе было принято считать, будто бы Великий князь никогда не был прилежным учеником. По салонам судачили, что это происходило не от его природной лени - в этом всерьез увлеченного гимнастическими забавами второго сына Александра Освободителя обвинить было бы трудно. Причиной его нелюбви к наукам называли некую врожденную заторможенность и тугодумие. Или, если говорить по-простому: Сашу, на фоне исключительно умного Никсы, считали несколько туповатым.