Воровская зона - страница 37
Каротин приехал в Николо-Архангельск из Челябинска с трудовой книжкой крестьянина и непомерным апломбом. Сначала этого апломба хватило всего лишь на место швейцара в ресторане «Шторм», а потом бармена в ночном кафе «Тихий океан». Правда, он не только подавал все это время плащи и шарфы, но внимательно присматривался и постепенно отбирал для будущей «работы» подельников. Таких, на кого можно было положиться. И в один прекрасный вечер с отборной бригадой из таких же, как и он сам, залетных «джентльменов удачи» посетил «Шторм». Директор «Шторма» тут же вызвал боевиков Клеста, под чьей крышей он работал. И те, довольные возможностью размяться, тут же явились на вызов. Но разминалась в тот вечер бригада Каротина, отмолотив их так, что кое-кто из бандитов очнулся только в больнице. А опьяненный победой Каротин уже через неделю наехал на «Тихий океан». И на этот раз стрелка с подручными Клеста закончилась страшным побоищем, с новой кровью и трупами. А когда братва справляла тризну по убиенным, кто-то из боевиков Каротина бросил в кафе противотанковую гранату. На этот раз убитых было четверо. Еще троих хирурги склеивали буквально по кускам. Все попытки «крестных братьев» выйти на него самого и его людей оканчивались неудачей. Да и как в большом городе определить среди приезжих, кто есть кто? А Каротин оказался прирожденным организатором и создал хорошо законспирированную организацию с жесткой, если не сказать с жестокой дисциплиной. За малейшее неповиновение он убивал на месте. Да и общак он создал довольно оригинальный. В то время, когда воры отдавали в свою святая святых все добытое и получали из него дивиденды согласно «штатному расписанию», Каротин брал со своих лишь определенный процент от добываемого.
Утвердившись, он «поехал» дальше, наезжая уже на всех подряд, и одним из первых под его «колеса» попал и Калюжный, которого вконец обнаглевший Каротин обкладывал непосильной данью, чуть ли не каждый месяц нещадно увеличивая ее. И когда давший слово бизнесмену покончить с беспределом Ларс вернулся в Николо-Архангельск, он и не подумал сразу же бросаться в бой с открытым забралом. А стал кропотливо копить силы, определяя направление главного удара. Благо, что бок о бок с ним уже «трудились» Красавин и Бродников…
— Встать!
Резкий окрик начальника конвоя означал: наконец-то карбюратор починен. Осужденные один за одним поднимались в автозак. Ларс поднялся, понятно, первым и сразу же брезгливо поморщился. Даже эта тарантайка была насквозь пропитана неистребимым тюремным запахом…
В пути машина снова сломалась, и они простояли в тайге еще почти час, пока бледневший и красневший шофер под сыпавшимися на него градом ругательствами чинил свой драндулет. Все время пути Ларс ощущал на себе чей-то пристальный взгляд, и когда наконец осмотрелся, то встретился глазами с тщедушным парнем лет двадцати шести. Он обратил внимание не на его жалкое телосложение, а на выразительное, буквально светившееся мыслью лицо. Во взгляде парня не было ни чинопочитания, с каким на него смотрели зеки, ни интереса, какой он вызывал у не знавших его конвоиров, ни даже страха, с каким взирали на него довольно многие. Это был скорее взгляд ученого, пытавшегося разгадать очередной феномен природы… Встретившись глазами с Ларсом, Очкарик, как кликали парня, не стушевался, не отвел глаз, а продолжал смотреть на него все с тем же вдохновением, с каким ученый смотрел бы на давно разыскиваемую им книгу. Улыбнувшись, Ларс подозвал к себе Очкарика, и сидевшие рядом с ним воры почтительно подвинулись, когда тот примостил свой тощий задик на скамейку рядом с Катковым.
— Судя по вашим взорам, — неожиданно на «вы» обратился к нему Катков, — я вызываю у вас неподдельный интерес…
— Да, конечно, — совершенно спокойно ответил тот. — Глядя на вас, я думал над великой иронией истории…
Катков покачал головой. Вряд ли кто-нибудь еще из присутствующих смог бы не только размышлять над «иронией истории», но и вообще так легко и непринужденно выговорить подобную фразу.
— И в чем же она, эта ирония, заключается? — уже заинтересованно спросил он.