Воровская зона - страница 39
Пораженный этими словами собеседник только пожал плечами, но на его лице было написано все то же удивление. До него, окончившего исторический факультет Санкт-Петербургского университета, вдруг впервые в жизни дошла та простая истина, что люди могли служить не только коммунизму или фашизму.
В этот момент машина тронулась с места, и Очкарик, кивнув Каткову, занял свое место среди мужиков. Правда, здесь он ни о какой идее уже не спрашивал…
После всех дорожных злоключений в колонию автозак прибыл только к часу дня. Он остановился около двухэтажного, красного кирпича здания с невысокой, пристроенной к нему башней. В этой башне находился пункт наблюдения и контроля связи с вышками, расставленными по всему периметру зоны. В обе стороны от здания была натянута колючая проволока. Здесь находилась проходная, или, как ее еще называли, вахта, дарующая свободу одним и отбирающая ее у других. Здесь все еще висел выцветший на солнце и полинявший от дождей блеклый плакат с совершенно неуместными нынче словами: «На волю — с чистой совестью!» Поскольку сразу же возникал вопрос: а что же там, на воле, с этой чистой совестью делать? Начальный период накопления капитала отличался как раз именно отсутствием не только чистой, но и вообще какой бы то ни было совести…
Из автозака вышел уже повеселевший капитан и направился к вахте, но уже через несколько секунд он вышел из нее и сделал знак водителю автозака, которого нещадно материл всю дорогу, подъезжать к поржавевшим воротам какого-то грязно-бурого цвета. В следующее мгновение ворота открылись и из них вышли трое: долговязый капитан, исполнявший в этот день обязанности дежурного помощника начальника колонии, круглый, словно рыба-шар, прапорщик с заспанным хмурым лицом с повязкой начальника войскового наряда и дежурный прапорщик, совсем еще молодой парень, слегка прихрамывавший на левую ногу.
— Чего так долго? — недовольно взглянул на начальника конвоя прапорщик с заспанным лицом, как и его старший товарищ тоже измученный похмельем.
— Да ну его к черту! — Лицо капитана снова перекосилось от злости. — Два раза, зараза, карбюратор чинил! Как нарочно!
Конечно, понять муки этого в общем-то не злого человека было можно. Ведь прапорщик еще с утра заготовил похмельную бутылку с маринованными грибками и капусткой. И сидеть в тайге, изнывая от жажды, зная, что тебя ждут такие деликатесы, испытание, прямо скажем, для пьющего человека не простое.
— Ну ладно, — усмехнулся хорошо понимавший страдания капитана прапор, — заканчивай с ними и давай ко мне, а то прокиснет!
— Теперь уж не прокиснет! — впервые за всю дорогу улыбнулся капитан, направляясь к автозаку.
По его приказу сидевший внутри сержант снял замок с решетчатой двери, отделявшей его от осужденных, и громко, словно обращался к людям с дефектами слуха, проорал:
— Выходить по одному! Руки назад!
Вздрогнувший капитан недовольно посмотрел на сержанта, но ничего не сказал. Это было бессмысленно. Сколько раз он предупреждал его не орать во всю глотку, но тот так и не внял ни его приказам, ни просьбам, ни даже угрозам засадить его за эту решетку самого.
В окружении автоматчиков и проводников с собаками вновь прибывшие вошли в открытые ворота, и те сразу же закрылись за ними с каким-то торжествующим лязгом, словно были довольны, получив свои очередные жертвы. Теперь уже по сути дела без пяти минут зеки оказались еще перед одними воротами, которые и вели на зону. А когда распахнулись и те, их встретили три одетых в черные халаты контролера, сразу же приступившие к обыску. И проводили они его быстро, сноровисто и с большим знанием дела. Выворачивали наизнанку мешки, они отбрасывали в сторону все то, что проносить на зону было не положено, с первого же взгляда определяя, как и с кем себя вести. Пропущенные через них люди оказывались уже на зоне и могли видеть и огромный плац, и двухэтажные бараки, и административные здания. Когда за последним из них ворота закрылись, их повели в административный корпус. Там вновь прибывших поместили в находившуюся на первом этаже просторную комнату, по периметру которой были расставлены деревянные скамейки, а на стенах сохранились глупейшие плакаты еще советского времени. И пока зеки от нечего делать изучали безмозглые лозунги, их по одному уводили на второй этаж. Именно там, за обитой черной кожей и уже изрядно потертой дверью за большим письменным столом восседал сам «хозяин» — полковник внутренней службы Олег Петрович Вахрушев, полный седоволосый мужчина, недавно разменявший шестой десяток, с темно-свекольным лицом, выдававшим его давнюю гибельную страсть к горячительным напиткам. Метрах в четырех от него, чуть ли не в самом углу, словно в засаде, притаился «кум» — начальник оперативной части, невзрачный майор с лисьим лицом и огромной лысиной.